Тайны Кремля

Советское руководство, осознав серьезную угрозу для КНДР, попыталось спасти режим Ким Ир Сена от вполне возможного краха с помощью дипломатических мер. 20 сентября А. Я. Вышинский, выступая на сессии Генеральной ассамблеи ООН, повторил призыв Сталина к четырем великим державам «объединить свои мирные усилия и заключить между собой Пакт по укреплению мира», дополнил его призывом приступить уже в текущем, 1950 году, к сокращению численности своих вооруженных сил на треть. А 2 октября, остановившись, как он и обещал, в первом выступлении, на конкретных событиях, угрожающих стабильности во всем мире, предложил квалифицировать события в Корее «как внутреннюю борьбу, внутреннюю гражданскую войну между двумя правительственными лагерями», и потому рекомендовал распустить комиссию ООН по Корее, «способствовавшую… своими действиями разжиганию гражданской войны в Корее»[719]. И не встретил, разумеется, поддержки.

Тем временем американские, они же ооновские, войска начали давно готовившееся контрнаступление. 19 октября заняли Пхеньян, а к концу месяца сумели продвинуться практически до реки Ялу, разделяющую КНДР и КНР. В создавшихся условиях Пекин, еще 20 августа телеграммой в ООН напомнивший всем, что Китай граничит о Кореей и потому будет поддерживать своего соседа, ввел на территорию Северной Кореи свои вооруженные силы, выступавшие как «добровольцы» (ЦРУ зафиксировало это 20 октября). А 4 ноября демократические партии КНР выступили с совместным заявлением. Указали в нем открыто: «Китайский народ не только в силу своего морального долга должен помочь корейскому народу в его борьбе против Америки. Оказание помощи Корее отвечает также интересам всего китайского народа и вызывается необходимостью самообороны. Спасти своего соседа — значит спасти себя. Чтобы защитить нашу родину, мы должны помочь корейскому народу»[720].

Появление китайских «добровольцев» не только весьма быстро и существенно изменило соотношение сил на полуострове в пользу северян, но и предрешило весь дальнейший ход боевых действий.

Однако Москва, не исключая самого худшего варианта развития событий, предпринимала все те необходимые меры, которые считала неотложными. Еще 16 августа ПБ утвердило состав научно-технического совета Специального комитета при СМ СССР для ускорения создания новейшей ракетной системы ПВО «Беркут». 8 сентября, ради предельно возможной координации усилий экономики всего восточного блока, Микояна утвердили представителем СССР в СЭВе, фактически — главой этой организации. 25 сентября тому же Микояну поручили, совместно с министром путей сообщения Вещевым и заместителем министра иностранных дел Громыко, «в суточный срок» представить в ПБ предложения о строительстве железной дороги от советской границы до станции Маньчжурия, призванной создать дополнительную линию доставки необходимого КНР и КНДР вооружения, топлива, продовольствия. Наконец, 24 октября, в разгар успешного американского наступления, ПБ приняло самое серьезное, рассчитанное на крайнюю ситуацию, постановление — «О сохранении и создании мобилизационных мощностей по производству военной техники»[721]. И только в ноябре узкое руководство сочло должным, своевременным прямо вступить в конфликт, правда, сохраняя это в строжайшей тайне. Выделило для защиты КНДР с воздуха «корпус Лобова», как он именовался в протоколах ПБ — 64-й истребительный авиационный корпус советских ВВС[722].

И все же Москва еще так и не смогла определиться. Не избрала окончательной линии поведения: сделать ли ставку на мирное разрешение конфликта или идти в конфронтации до конца. Конца логического, завершающегося третьей мировой войной. Причина же столь необычно длительного поиска решения, затянувшегося на более чем четыре месяца, объяснялась событием, ставшим самой важной государственной тайной СССР. Очередной тяжкой болезнью, обрушившейся на Сталина. Заболеванием, вынудившим его отойти на четыре с половиной месяца, со 2 августа по 21 декабря, от участия в работе узкого руководства. От принятия каких-либо решений, даже от высказываний по самым важным, принципиальным вопросам внешней и внутренней политики. Отойти от руководства страной в тот самый момент, когда мир оказался на грани ядерной войны.