Тайны Кремля

22 апреля все советские газеты опубликовали принятые неделей раньше президиумом ЦК «Призывы к 1 мая». Первой в них шла традиционная, обязательная именно как начало, здравица в честь самого праздника трудящихся. Второе же место занимал призыв в формулировке Маленкова: «Нет такого спорного или нерешенного вопроса, который не мог бы быть разрешен мирным путем на основе взаимной договоренности заинтересованных сторон».

1 мая, выступая с речью перед началом военного парада, то же положение повторил и Булганин: «Что касается внешней политики, то наше правительство, как известно из его официальных заявлений, считает, что при доброй воле и разумном подходе все международные разногласия могли бы быть разрешены мирным путем»[798].

Наконец, о твердой решимости кремлевского руководства придерживаться избранного курса несмотря ни на что, говорили и чисто пропагандистские меры.

25 апреля «Правда» на третьей полосе опубликовала полный, без каких-либо купюр, текст речи Эйзенхауэра. Пошла на это, не побоявшись откровенно антисоветских выпадов, содержавшихся в ней. В предпосланной же речи редакционной статье, а точнее официозном комментарии «К выступлению президента Эйзенхауэра», занявшем всю первую полосу, пункт за пунктом отвечала на все предложения и обвинения, содержавшиеся в ней. Сумела продемонстрировать советской общественности, да и не только ей, всю надуманность позиции главы американской администрации, предвзятость подходов, ложность оценок. Но завершалась статья «Правды» не сожалением о невозможности равноправного диалога, а обратным:

«Как известно, советские руководители свой призыв к мирному урегулированию международных проблем не связывают ни с какими предварительными требованиями к США или к другим странам, примкнувшим или не примкнувшим к англо-американскому блоку. Значит ли это, что у советской стороны нет никаких претензий? Конечно, не значит. Несмотря на это, советские руководители будут приветствовать любой шаг правительства США или правительства любой другой страны, если это будет направлено на дружественное урегулирование спорных вопросов. Это свидетельствует о готовности советской стороны к серьезному деловому обсуждению соответствующих проблем как путем прямых переговоров, так и, в необходимых случаях, в рамках ООН».

Своеобразным подведением первых итогов обмена мнений о возможности и путях достижения разрядки стало выступление Черчилля в палате общин 11 мая. В отличие от Эйзенхауэра, премьер Великобритании избегал пропагандистской риторики, выдвижения явно неприемлемых для СССР требований. В то же время сразу же обозначил рамки и темы возможных переговоров. Главным сделал заключение мира в Корее, оговорив при том, что «в данный момент я был бы весьма доволен даже перемирием или прекращением огня». На столь же реалистических позициях он остался и при оценке перспектив решения европейских проблем.

«Каким бы сильным ни было наше желание достигнуть дружественного урегулирования с Советской Россией, — твердо заявил Черчилль, — или даже лучшего модус вивенди, мы никоим образом не намерены отказаться от выполнения обязательств, которые мы взяли на себя по отношению к Западной Германии». Но вместе с тем продемонстрировал возможность компромисса даже и тут: «Я не верю, что серьезнейшая проблема совмещения безопасности России со свободой и безопасностью Западной Европы неразрешима».

Столь же прагматично подошел британский премьер и к самому поиску сближения с СССР. «Было бы ошибкой, — признал он, — пытаться сделать слишком подробные наметки и ожидать, что серьезные кардинальные вопросы, разобщающие коммунистическую и некоммунистическую части мира, могут быть урегулированы одним махом, при помощи одного всеобъемлющего мира… Не следует пренебрегать решением отдельных проблем по частям». «Я очень хочу, — добавил Черчилль, — чтобы ничто в изложении внешней политики держав НАТО не помешало и не лишило силы то, что, быть может, является глубоким изменением чувств русских. Мы все желаем, чтобы русский народ занял подобающее ему видное место в международных делах, не испытывая тревоги насчет своей безопасности». И как первый практический шаг для достижения общих целей, предложил созвать «без долгих отлагательств» «конференцию в самых высших сферах между ведущими державами»[799].

Несколько дней спустя столь неожиданное, но вместе с тем и многообещающее предложение Черчилля поддержали во Франции — в комиссии по иностранным делам Национального собрания.

Первая же реакция США последовала значительно позже, 21 мая. Эйзенхауэр, не без основания опасаясь усиления «бунта Европы» — сопротивления некоторых стран-участниц НАТО американскому плану вооружения ФРГ, высказал мнение, что в подобном вопросе торопиться нельзя. А для начала следует провести совещание лидеров лишь трех, западных держав, чтобы согласовать их позиции перед грядущей конференцией с советским руководителем.