Тайны Кремля

И все же, при всей компромиссности постановления, недоговоренности, оно сыграло важную роль — выразило определенную твердую позицию части узкого руководства. То его намерение, которое незаметно практически для всех уже проявилось при подготовке обязательных праздничных «лозунгов» (позднее именовавшихся «призывами») — к очередной годовщине Октябрьской революции. Рассматривая 1 ноября их проект, представленный Андреевым и Ждановым, Сталин вычеркнул те из них, которые напоминали об «охоте на ведьм», о шпиономании, либо призывали продолжить их: «28. Ликвидируем полностью во всех отраслях народного хозяйства последствия вредительства право-троцкистских наймитов иностранных разведок. Превратим СССР в неприступную крепость социализма!.. 52. Разоблачим до конца всех и всяких двурушников! Превратим нашу партию в неприступную крепость большевизма»[68]. Вместе с тем, крайне сложную, даже пока непредсказуемую ситуацию характеризовало и иное. Прежде всего то, что в постановлении от 17 ноября далеко не случайно отсутствовали обязательные в подобных документах «оргвыводы». Имена виновных, меры их наказания.

Вместе с тем крайне сложную, напряженную, даже пока непредсказуемую ситуацию той недели характеризует и иное. Прежде всего, твердое намерение Сталина и Молотова несмотря ни на что, незамедлительно и любыми средствами остановить массовые репрессии, прекратить царившую в стране вакханалию произвола. 15 ноября они подписали отправленную тогда же строго секретную циркулярную телеграмму, предвосхищавшую, а вместе с тем и до некоторой степени подменявшую то самое постановление, которое еще предстояло — только через два дня! — принять. Телеграмма гласила:

«Строжайше приказывается:

1. Приостановить с 16 ноября сего года впредь до распоряжения рассмотрение всех дел на тройках, в военных трибуналах и в военной коллегии Верховного суда СССР, направленные на их рассмотрение в порядке особых приказов или в ином, упрощенном порядке.

2. Обязать прокуроров военных округов, краев, областей автономных и союзных республик проследить за точным и немедленным исполнением. Об исполнении донести НКВД СССР и прокурору Союза ССР»[69].

Весьма возможно, такая поспешность возникла только из-за того, что и Сталин, и Молотов далеко не были уверены в утверждении проекта подготовленного постановления членами ПБ, а может быть, не исключали и возможности обструкции. Нельзя исключить и иного — опасения Сталина и Молотова саботажа или прямого сопротивления со стороны местных органов НКВД, партийных комитетов. Основанием для такого предположения является существенное сходство текстов обоих документов. Если телеграмма прямо требовала донести об исполнении центру — НКВД и прокурору СССР, то в постановлении явно не случайно отсутствовали обязательные в подобных случаях упоминание виновных и оргвыводы по отношению к ним. Вопрос о том всплыл позже, спустя два дня.

19 ноября было созвано весьма редкое по тем временам заседание ПБ. Присутствовали же на нем Сталин, Молотов, Жданов, Ворошилов, Андреев, Микоян, Каганович, Ежов, как приглашенные — Маленков — от ОРПО, Шкирятов — от КПК, Берия — от ГУГБ, а также и Фриновский[70] — то ли как свидетель обвинения, то ли как потенциальный обвиняемый. Обсуждали члены ПБ не постановление, не то, как воплотить его в жизнь, а «заявление» или попросту донос начальника управления НКВД по Ивановской области В. П. Журавлева на уже покойного М. И. Литвина. На того, кто не мог ни защитить себя, ни опровергнуть выдвинутые против него обвинения. А они выглядели, на первый взгляд, достаточно серьезными, ибо содержали прямое указание на некую связь Литвина с Постышевым, что можно было при желании легко интерпретировать как сговор или даже заговор. Члены ПБ, во всяком случае — по меньшей мере половина их, отнеслась к «заявлению» холодно. Возможно, в силу нежелания способствовать возникновению очередного громкого «дела», которое могло вылиться в новую волну репрессий, в еще один «показательный процесс». Может быть, из боязни открыто выступить против все еще казавшегося всесильным ведомства, олицетворяемого присутствовавшим на заседании Ежовым. Но как бы то ни было, никакого решения по предложенному вопросу принято не было[71].

Подобный поворот событий не обескуражил сторонников отстранения Ежова и чистки НКВД. Вынудил их пойти иным путем, обходным. 23 ноября Ежова вызвали к Сталину, у которого находились Молотов и Ворошилов, и заставили его тут же письменно взять на себя ответственность за все, связанное с самоубийством Литвина, бегством Люшкова, арестами Пассова, Радзивиловского, Дагина, заключив своеобразное вынужденное покаяние просьбой об отставке.