Тайны между нами

— Да, хорошо, — он нехотя отпустил Соню и задержался глазами на её губах.

К вечеру не сильно похолодало, поэтому они могли себе позволить поужинать в беседке рядом с домом. Приготовив салат и бутерброды, они начали трапезу. София наслаждалась ужином на свежем воздухе с видом на заснеженные, величественные горы за которые уже плавно заходило солнце окрашивая небо в багровый оттенок.

— Как покатались? — спросил Паша, накладывая себе салат в пластиковую тарелку.

— Здорово, — ответил Рома жуя бутерброд. — Мы потом поднялись на чёрную трассу, там было повеселее, чем на зелёной. А ты Сонь, как покаталась?

— Я прочесала всю сетку, — заулыбалась она. — Стоило только приготовится к съезду, как я оказывалась где-то в кустах.

— Ничего, ещё научишься. По началу всегда так, — успокоил её Рома. Соня с благодарностью кивнула и перевела взгляд на потухший вид Дианы, которая не поднимала глаз с тарелки. Софии было неприятно видеть девушку в таким состоянии, но, с другой стороны, она считает, что, если бы Диана не тянула, её бы не терзали муки молчания и лжи. Как там говорится: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь» Это один из принципов Софии, который ей пришлось нарушить из-за Дианы. И теперь София чувствует себя скверно, но старательно это скрывает. Впрочем, от Паши сложно что-то скрывать. Он догадывается, что что-то происходит, но продолжает терпеливо к этому относиться. Хотя и сама София не знает, что именно происходит, и что за тайну так упорно оберегает Диана. Около часа Рома и Паша болтали о всяком, под конец вечера Диана оживилась и стала поддерживать разговор. София заметила, как Паша обрадовался тому, как у Дианы появилось настроение, и она снова принялась в шутливой форме спорить с Ромой, доказывая свою правоту по поводу какой-то совершенно незначительной ситуации. Его забавляет наблюдать за ними, он и не заметил, как тяжесть с груди ушла.

После ужина Рома и Диана пошли к себе в домик. Соня и Паша лежали в постели после совместного принятия душа, в котором они провели около часа. Их не остановили ни небольшой размер душевой кабинки, ни ледяная вода, поскольку закончилась горячая. Они наслаждались друг другом. Все нутро Софии трепетало, стоило ему только взглянуть на неё своим властным, сосредоточенным и одновременно нежным взглядом. Она удивлялась, как ему удаётся быть одновременно грубоватым и нежным. Его строгость уже не так пугала её, как раньше, ведь она видела, каким чутким и нежным он может быть. Соня чувствовала, как с каждым днем, каждым часом она все больше растворяется в Паше, на некоторые мгновения она боялась, что потеряет себя, но старалась выбросить эти мысли из головы. Пашу это тоже пугало, он понимал, что начинает зависеть от этой девушки, он испытывал необходимость видеть её, прикасаться, слышать её мягкий голос, который в одну секунду может стать твёрдым, стоит только разозлить её. Чувства к Соне переполняли его, делали его податливей и добрей. Хоть он и привык всё держать под контролем, он позволил себе быть с той которая перевернула его жизнь с ног на голову, потому что, кажется, он начал по-настоящему влюбляться в неё.

— Что ты тогда рисовала? — спросил Паша, перебирая пальцами влажные волосы девушки. Сонина голова лежала на его груди, и она слышала, как спокойно и размеренно бьётся его сердце.

— Когда? — свела брови, не отрываясь от окна, которое открывало вид на тёмное небо, усыпанное звёздами.

— Тогда, на кухне, в день похорон.

— Твои глаза, — на выдохе призналась она, испытывая смущение. После её ответа она ощутила, как сердечный ритм Паши ускорился, впрочем, как и её. Он довольно улыбнулся и поцеловал её в макушку.

— Ты помнишь своих родителей? — неожиданно снова задал вопрос Паша.

— Нет, — с горечью прошептала Соня, — отец ушёл от мамы, когда она забеременела, насколько я знаю, он умер, когда мне был годик. А мамы не стало, когда мне было почти три.

— А дядя? Он был братом твоей мамы? Какие у вас были отношения? — интересовался Паша.

— Он был старшим братом мамы. Отношения у нас были не плохими, но и не близкими. У него не было собственной семьи, он предпочитал быть одиночной, а тут я свалилась на его голову. Он был строгим и совсем неразговорчивым. Но я всё равно испытывала к нему теплоту и уважение, он не оставил меня, заботился. Иногда мне казалось, что он словно находится где-то в другом мире, не здесь, часто пропуская мои слова мимо ушей. Но все же дядя замечал мои переживания, связанные со школой или чем-то другим, и по-своему старался поддержать. — София тяжело сглотнула слюну и продолжила. — Я очень сложно переживала его смерть. Думала, о том, как мне жить дальше… как жить и знать, что больше у меня никого нет. Что теперь я совершенно одна… — её голос дрогнул на последнем предложении. Паша прижал её крепче к себе и прошептал: «У тебя есть я». Соня приподняла голову и прошлась глазами по его лицу, а затем медленно и кротко потянулась к его губам, ощущая, как что-то приятно щелкнуло у неё внутри.