Тайны мятеж-войны - Россия на рубеже столетий

По роду занятий должен был знать не только общую, но и военную историю. Уже в 1973-1976 году пришлось изучить боевой путь 168 Бондаревской стрелковой дивизии, дважды бравшей Сортавалу. Благодаря усилиям моего первого настоящего наставника, начальника оперативного отделения штаба дивизии Л. Н. Сальникова2 знал о "побоище" между Ладожским озером и Лоймолой в районе Суомусалми, и на Карельском перешейке. На учениях с 30 АК увидел наяву остатки "линии Маннергейма". Работа в штабе 6 Армии позволила многое узнать о военно-политической обстановке на Северо-Западном ТВД, ознакомиться с планом проведения самой сложной армейской операции ВС СССР, с особенностями тактики в лесисто-болотистой, горно-тундровой и таежной местности. На собственной шкуре понял, что такое "особые условия ведения боевых действий".

После окончания академии им. М.В. Фрунзе пришлось служить в должности старшего офицера Генерального штаба ВС СССР, затем начальником штаба полка в МВО и укрепленного района на Дальнем Востоке. Учеба в адъюнктуре, затем преподавание тактики в общевойсковом училище и возвращение в Генштаб ВС РФ для работы в Центре военно-стратегических исследований. В ходе более или менее длительных командировок в Прибалтику, на Урал, в Забайкалье, на западные рубежи и на Кавказ видел многое и многих. Еще больше думал.

И было о чем.

Б. Соколов утверждает, что "незнаменитая, зимняя война" хранила и хранит до сих пор немало тайн. Советские люди полвека не знали, почему возникла война с Финляндией, кто на кого первый напал, откуда в одночасье появилось и куда столь же быстро исчезло "Народное правительство Финляндской Демократической Республики".

Как так получилось, что огромный Советский Союз три с половиной месяца возился с крошечной Финляндией, да так и не смог сделать ее своей советской республикой? Во всем мире ломали голову: почему, коли, как в песне поется, "от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней", она так и не смогла одолеть финской армии, отнюдь не причисленной к первым армиям Европы и попросту не имевшей боевого опыта?

Отчего вдруг Сталин прекратил эту войну, согласившись на компромиссный мир тогда, когда линия Маннергейма была прорвана и, казалось, до победы оставался всего шаг?

Одна из самых больших тайн до недавнего времени: сколькими жизнями заплатила наша страна за безопасность ...Ленинграда?" Что привело к советско-финской войне? Как сражались и за что умирали советские и финские солдаты? Была ли эта война ошибкой, можно ли было избежать вооруженного столкновения, и могла ли война закончится с другими результатами?.."

Эти вопросы, помещенные в предисловии и на последней странице повествования Б. Соколова, остаются как бы без ответа по существу, а рассуждения автора, скрытые за свидетельствами и выписками из боевых документов, продолжают громоздить чужие мифы, ложь и его собственные заблуждения.

Очевидцев, способных полно изложить события, дать объективную оценку фактам и последствиям войны остается действительно все меньше. Между тем все больше становится тех, кто плодит мифы, верит мифам и готов добровольно заблуждаться3.

Более того, на фоне современных событий есть, что обсуждать. Хотя бы потому, что и в начале ХХ1 столетия советско-финская война действительно остается малоисследованным пятном в истории войн, стоит особняком и продолжает служить объектом для сочинения исторических водевилей.

История действительно не любит сослагательных наклонений...

Но в любых войнах и конфликтах вопрос, касающийся потерь и последствий, является мощнейшим информационным оружием, и простое чувство сопереживания с народом заставляет всякого пишущего на военную тему стремиться, не преувеличивая потерь, открыть значение победы.

Очевидно, что исследование возможных вариантов развития ситуации и потерь не только приближает нас к пониманию истинных причин поражений в прошлом, но и раскрывает существо проблемы обеспечения безопасности в будущем.

Не буду кривить душой, в прошлом мной были утрачены иллюзии лейтенанта и не реализованы возможности полковника Генерального штаба. Но одновременно с этим появилась независимость взглядов, известная беспристрастность личных суждений и стремление к объективной оценке событий.

Годы "политических баталий" в России не изменили моих позиций.

Более того, появилась убежденность и одновременно тревога за жизнь если не грядущих поколений, то обеспокоенность за судьбу моих детей, связанную с угрозой гибели русской культуры, к которой принадлежит большинство населения России.

Нет сомнения в том, что Народ не нуждается ни в назиданиях, ни в помощи, ни в слезливом сочувствии. Население должно испытать ужасы и самостоятельно осознать масштабы войны, понять опасность своего современного положения. Не следует ожидать понимания проблем населения и тем более народа властью. Сегодня это "понимание" на уровне "личности" ограничивается только инстинктивным чувством опасности за преступления, приоритетом собственных интересов над интересами народа и России.