Тайны «Монастырского приюта»

Он уже догадался, что перед ним находится. Это был чип, миниатюрное электронное устройство, интегральная схема определенного функционального назначения, нанесенная на полупроводниковый кристалл… Сивере был не слишком силен в технике, но кое-какими компьютерными навыками обладал. Сомнений не оставалось. Конечно же, это чип, причем очень ценный, иначе бы его не запрятали так глубоко и надежно. В медальон. Но кто, зачем, с какой целью? И что это за чип, какую важную информацию он несет? Сивере почувствовал, что неожиданно стал обладателем какой-то тайны, которая может и погубить, и спасти его. Если только он не держит в руках саму смерть.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он поспешно положил чип на то же место в медальон, повернул пинцетом колесико, убирая второе дно, вложил фотографию и захлопнул крышечку. Затем повесил медальон на шею. Стук становился все громче.

– Ну, открывай же! – услышал он голос Прозорова. – Ужинать пошли! Или тебя уже убили?

– Еще нет! – откликнулся Александр Юрьевич. – Вроде бы промахнулись.

4

Прозоров тащил упирающегося Сиверса по коридору.

– Отстань! – говорил Александр Юрьевич. – Куда ты меня ведешь? Ну что там еще случилось?

– Трещина! – почти радостно объявил Герман. – На фронтоне монастыря образовалась трещина. Тереза первая обнаружила, час назад. Пошли, поглядим.

Приятели вышли во двор. Там уже стояли Тошик, Багрянородский и Локусовы. Все они разглядывали резко изогнутую, словно отпечатанный в камне след молнии, трещину над главным входом. Она была метров десять длиной, тянулась к самому верху, а шириной в палец. Складывалось такое впечатление, что стена раскололась, как скорлупа грецкого ореха, будто кто-то играючи ударил по монастырю огромным молотом.

– Чертовщина какая-то! – удрученно сказал Тошик. – Столько веков стоял – и на тебе! Придется делать ремонт.

– Бесполезно, – заявил Багрянородский. – Это как метастаза. Заделаете здесь, трещины пойдут в другом месте, по всему зданию. Поверьте мне, как бывшему строителю. Износ кладки.

– Кара, насланная Чантанамой, – изрек Локусов. – Я предупреждал. Все это добром не кончится.

– Мы предупреждали, – поправила его супруга. – Прошлой ночью суккуб, вызволенный нами из магического квадрата, заглушал стоны рыданием, а потом ушел в стену. Это явное свидетельство приближающейся катастрофы.

– Вы мне со своими мессами всю гостиницу разрушите! – набросился на них Тошик.

– Успокойся, друг! – Алистер положил руку на его плечо. – Вы будете вознаграждены огнем очищающим.

– За пожаром дело не станет, это точно! – захохотал Багрянородский. Ему было все нипочем, хотя трещина даже на первый взгляд представляла серьезную угрозу. Было в ней что-то гнетуще-зловещее, словно весь монастырь пометили особым знаком. Символом приближающегося конца.

– Да, неприятно, – произнес Прозоров, изучая трещину. – Дело серьезное. По-видимому, она образовалась из-за каких-то тектонических подвижек в горном массиве. Фундамент монастыря сместился, несущие конструкции нарушены. Грозит полным либо частичным разрушением. В итоге мы все можем оказаться под монастырскими стенами, в развалинах. А помощи ждать неоткуда.

После его слов наступило молчание. И в этой тягостной тишине Сиверсу особенно ясно представилась картина будущей гибели горного монастыря. Проваливающиеся галереи, ярусы, падающие вниз базилики, катящиеся камни, поднимающееся вверх облако вековой пыли. И последние, замирающие крики.

– По крайней мере, нам не грозит наводнение, – зачем-то произнес он. Словно одно лучше другого.

– Всему свой срок, – добавил Прозоров. И развил свою мысль: – Всякая вещь имеет предел стойкости. Идеи изживают себя, как мебель; государства и народы прекращают существование от старости и нежелания жить. Возьмите русскую нацию – полная апатия. Крым немного взбодрил нас, потом вновь наступила астения. Нам нужна новая инъекция. Россия тоже давно дала трещину, и она все разрастается, а ты, Тошик, о своей гостинице плачешь. А погибнет Россия – рухнет и весь остальной мир. Ведь только она одна еще удерживает его в своих руках. Которые немеют от напряжения. А подумаешь иной раз: да катись ты, это мир, в пропасть. Господь потом нового человека и новую землю сотворит. Эти – уже никуда не годятся. Туда и дорога.

– Превратили монастырь в хлев, вот и получайте, – дополнил его монолог Багрянородский. – Разумеется, за грехи надо платить. А как же, батенька?

– Что вы мелете? – отозвался Тошик. – Я возродил этот монастырь к жизни, вдохнул в него душу. Если бы не мои хлопоты, здесь уже давно была бы груда камней.

– Ишь, строитель какой нашелся, – усмехнулся Прозоров. – Прямо вольный каменщик.

– Тамплиер, – подсказал Багрянородский. – Нет, господа, я скажу так. Нам всем кто-то мстит. Мстит всему роду человеческому. За что? За одно его существование. Грядет иная раса, которая пока таится в земных недрах.