Тайны «Монастырского приюта»

– Старый идиот, – проворчал Сивере. – Чем же я тогда себе пробил голову? И зачем мне похищать тетради, если я все равно должен был их получить утром?

– Тетради – для отвода глаз. Вам нужны были гравюры Комамберова, ведь они тоже исчезли. Значит, представляли какую-то ценность. Может быть, как он полагает, не в материальном смысле, а… в метафизическом. Там были изображены некие тайные знания, зашифрованные в символах. Касались они в том числе и нашего «Монастырского приюта». И ведь они вам сразу понравились, вы так долго их разглядывали. Такое вот у него мнение. А нападение на вас, на самого себя то есть, – имитация.

– Вздор, глупее не придумаешь! Кто он вообще такой, этот князь?

– Я же вам рассказывала, партнер моего последнего мужа. Зациклен на своем «романовском» происхождении. По-своему фанатик.

– И, насколько я понимаю, не равнодушен к вашей персоне.

Анна Горенштейн отвела взгляд, вновь смутившись. Потом все же вынуждена была признать:

– Да, вам не откажешь в проницательности. Но вы будете еще больше поражены, если узнаете, что вчера вечером, после ужина, князь неожиданно сделал мне предложение.

– Какое? – тупо спросил Александр Юрьевич.

– Какое предложение может сделать мужчина одинокой женщине? – мягко улыбнулась она. – Разумеется, выйти за него замуж.

Сивере поперхнулся, выпив глоток воды.

– Соглашайтесь, – небрежно посоветовал он. – И количество скелетов в вашем платяном шкафу возрастет. Ждать не долго, учитывая его возраст.

– А вы язва, – промолвила Анна. – С вашей стороны очень жестоко напоминать мне о моей прошлой жизни. Я ведь пришла к вам с открытым сердцем.

– Ладно, забудем! – махнул рукой Сивере. – А как насчет сегодняшней ночи? Мне опять к вам подниматься или сделаем небольшую передышку?

– Вы не только колки, но и невозможны, – улыбнулась она. – Как сами решите, так и будет. Но знайте: я не стану возражать, если вы вдруг постучитесь в мою дверь.

5

Оставшись в одиночестве, Александр Юрьевич достал из саквояжа лист бумаги и провел карандашом черту, разделив его надвое. Левая половинка предназначалась для имен и характеристик, правая – для предположений и выводов. Назрела пора подытожить все происшедшее за эти дни. Работа заняла около часа. Затем он перечел написанное. Вот что вышло.

Александр Юрьевич закончил читать, задумался, затем приписал внизу всего два слова: «Сплошная клиника». Поставил восклицательный знак, свернул вчетверо листок и засунул его между страниц томика армянского поэта Тер-Маркарьяна. И покинул свою келью.

Глава 2. Знаковые фигуры

1

Откуда-то доносились равномерные хлопки, напоминающие одиночные выстрелы. Вчера вечером в городе уже слышалась канонада (похоже разрывами на праздничные петарды), но сейчас было совсем другое: стреляли явно в монастыре или где-то поблизости. И не холостыми пулями.

Сивере в эти минуты направлялся в оранжерею, надеясь застать там жену Полонского, чтобы попытаться ее разговорить. Выглянув с галереи, он вновь услышал короткие хлопки. Затем – чуть громче, очевидно, из другого оружия. Настоящий стрекот. Александр Юрьевич не разбирался в системах вооружения, но последняя очередь явно походила на автоматную.

«Боевики, что ли, забрались в горы?» – подумал он без особого воодушевления. С бородачами встречаться не хотелось. Здесь воевали испокон веков, а кто с кем – поди разберись. Но Сиверса современные события вообще мало интересовали. Пережитки Средневековья! Жалко было тратить время на такую мелочь, как межплеменная рознь.

Как он и предполагал, Тереза ухаживала в оранжерее за своими цветами и растениями. Здесь же крутился и Гела, окапывая куст жимолости. Женщина отвела со лба выбившуюся прядь, приветливо улыбнулась Сиверсу. «Так вот какого цвета у нее глаза – синие!» – подивился он. Довольно странно для восточной фактуры. Должно быть, когда-то кровь ее предков смешалась со славянской или византийской.

– На фейерверк не похоже, никак палят где-то? – спросил Александр Юрьевич, присаживаясь на низенькую скамейку неподалеку от Терезы.

– Это комиссар с Максом упражняются, – пояснила она. – Расставили на заднем дворе бутылки и стреляют. Хотите к ним присоединиться? У Тошика есть лишнее ружье.

– Упаси бог! – возразил Сивере. – Мне и здесь хорошо. Я человек штатский. Взрываюсь только тогда, когда выдергиваю чеку из сердца. Знайте, у меня был друг, Прозоров, он когда-то сочинил стишок:

Я парень тихий, очень мирный,
Но если мне в седьмом часу
Не поднесут стакан имбирной —
Я все здесь на фиг разнесу!

– Смешно, – согласилась Тереза, но даже не улыбнулась.

– Не пускайте подобных людей в вашу оранжерею, здесь им не место, – добавил Александр Юрьевич, помолчав. – Хотел вас спросить об одной вещи.

– Спрашивайте.

Все-таки у нее было удивительное лицо – не броское, не картинное, но очень живое, домашнее, как, если уместно такое сравнение, привычный огонь в очаге. Сивере вынул из кармана медальон, открыл его.

– Вам знакома эта вещица? Или фотография девушки?