Тайны Московской Патриархии

Вполне возможно, что от Федора Иоанновича требовалось только согласие с основной мыслью, а доклад от его лица в Боярской думе делало доверенное лицо: такое случалось настолько часто, что вошло в традицию. Это тем более вероятно, что «царская речь» была замечательно красноречива: это в высшей мере отличало Годунова и было совершенно несвойственно его зятю. Конечно, риторические красоты могли быть привнесены автором сказания, но логика речи, как увидим, соответствует действительным обстоятельствам. Автором замысла был, несомненно, Борис Годунов. Мы беремся не только предположить, но и доказать это.

Что же услышали бояре, окольничие, думные дворяне и дьяки, церковные иерархи на заседании Думы в конце июня – начале июля 1586 года? Что первоначально митрополиты киевские, владимирские, московские и всея Руси поставлялись

«от патриархов цареградских и вселенских. Потом… начали поставляться особо митрополиты в Московском государстве, по приговору и по избранию прародителей наших и всего Освященного Собора, от архиепископов и епископов Российскаго царства, даже и до нашего царствия». То есть изменения на протяжении столетий происходили в пользу самостоятельности Русской Православной Церкви. Восточные патриархии между тем приходили в запустение. К настоящему времени «по воле Божией, в наказание наше, восточные патриархи и прочие святители только имя святителей носят, власти же едва ли не всякой лишены; наша же страна, благодатию Божиею, во многорасширение приходит».

«Ныне, – продолжал оратор, – по великой и неизреченной своей милости, Бог даровал нам видеть пришествие к себе великаго патриарха Антиохийскаго: и мы возсылаем за сие славу Господу. А нам бы испросить еще у Него милости, дабы устроил в нашем государстве Московском российскаго патриарха, и посоветовать бы о том с святейшим патриархом Иоакимом, и приказать бы с ним о благословении патриаршества Московскаго ко всем патриархам».

Отметим, что оратор отнюдь не предполагал просить Иоакима немедля благословить патриарха Московского. Конюший боярин Борис Федорович Годунов, тотчас посланный на подворье антиохийского патриарха и, как отмечено в сказании, слово в слово передавший ему «царскую речь», ни в коем случае не торопил Иоакима.

«Ты бы о том посоветовал с святейшим вселенским патриархом (Константинопольским. – А. Б.),а пресвятейший бы патриарх посоветовал о таком великом деле со всеми вами, патриархи… и со архиепископы, и епископы, и со архимандриты, и со игумены, и со всем Освященные Собором; да и во Святую бы гору (на Афон. – А.Б.)и в Синайскую о том обослалися, чтобы дал Бог, такое великое дело в нашем Российском государстве устроилося, – а помысля бы о том, нам объявили, как тому делу пригоже состояться».

Как повествует сказание, патриарх Иоаким придерживался точно такой же позиции – в Москве «пригоже» быть патриарху, однако столь великого дела невозможно совершить без совещания с другими вселенскими патриархами и властями Восточной церкви. Гость обещал, что вскоре организует такие совещания.

С этим ответом Борис Годунов вернулся к государю, который получил от Боярской думы полное одобрение «своего» замысла – с единственной оговоркой: устраивать в Москве патриарший престол следует с согласия всей Восточной церкви, «да не скажут пишущие на святую нашу веру латыны и прочие еретики, что в Москве патриарший престол устроился одною царскою властию».