Читаем Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых полностью

Несколько часов спустя Государь приказал позвать к себе в вагон профессора Федорова и сказал ему: “Сергей Петрович, ответьте мне откровенно, болезнь Алексея неизлечима?”

Профессор Федоров, отдавая себе отчет во всем значении того, что ему предстояло сказать, ответил: “Государь, наука говорит нам, что эта болезнь неизлечима. Бывают, однако, случаи, когда лицо, одержимое ею, достигает почтенного возраста. Но Алексей Николаевич, тем не менее, во власти случайности”. Государь грустно опустил голову и прошептал: “Это как раз то, что мне говорила Государыня… Ну, раз это так, раз Алексей не может быть полезен Родине, как бы я того желал, то мы имеем право сохранить его при себе”» [295] .

Переживания и опасения императора Николая II за благополучие семьи в этих трагических событиях занимали большое место.

В эти дни, по доходящим отдельным сведениям, в Царском Селе было очень тревожно, что и заставило императора покинуть Ставку в Могилеве. Известно, что 28 февраля командиры гвардейских царскосельских воинских частей обратились к дяде императора, престарелому великому князю Павлу Александровичу (1860–1919) с просьбой дать указания на случай возникновения беспорядков. Успокаивая встревоженных командиров, великий князь заявил, что завтра в Царское Село возвратится император Николай II: «Я уверен, что он даст желаемое ответственное министерство, лишь бы не было слишком поздно. В Царском Селе наследник и императрица и наш долг их охранять» [296] .

Ситуация была тревожная. 28 февраля 1917 года после 9 часов вечера Государыня Александра Федоровна увидела из окна, что Александровский дворец окружают верные части, занимая боевую готовность, а по телефону сообщили, что вооруженные мятежники, грозя все разнести, приближаются к дворцу. Слышны выстрелы, кровопролитие казалось неизбежным. Александра Федоровна, быстро накинув белый платок, вместе с еще не заболевшей корью 17-летней дочерью Марией выходит к войскам, чтобы предотвратить столкновение. Своим приближенным она сказала: «Я иду к ним не как Государыня, а как простая сестра милосердия моих детей» [297] . До 12 часов ночи по морозу она с дочерью обходила солдат, ободряя их и умоляя сохранять спокойствие и вступить в переговоры с мятежниками. Мужество и благоразумие Государыни Александры Федоровны победили, враждующие стороны после переговоров разошлись без кровопролития.

Телеграммы, направляемые к супругу, возвращались ей с издевательскими пометками синим карандашом, что местопребывание «адресата» неизвестно. Глухая стена молчания убивала императрицу Александру Федоровну, чувствующую сердцем беду. Она предпринимала все новые и новые усилия разорвать этот круг неизвестности. 2 марта 1917 года она пишет письмо, полное тревог и отчаяния:

«Мой любимый, бесценный ангел, свет моей жизни.

Мое сердце разрывается от мысли, что ты в полном одиночестве переживаешь все эти муки и волнения, и мы ничего не знаем о тебе, а ты не знаешь ничего о нас. Теперь я посылаю к тебе Соловьева и Грамотина, даю каждому по письму и надеюсь, что, по крайней мере, хоть одно дойдет до тебя. Я хотела послать аэроплан, но все люди исчезли. Молодые люди расскажут тебе обо всем, так что мне нечего говорить тебе о положении дел. Все отвратительно, и события развиваются с колоссальной быстротой. Но я твердо верю – и ничто не поколеблет этой веры – все будет хорошо… Не зная, где ты, я действовала, наконец, через Ставку, ибо Родзянко притворялся, что не знает, почему тебя задержали. Ясно, что они хотят не допустить тебя увидаться со мной прежде, чем ты не подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцию или еще какой-нибудь ужас в этом роде. А ты один, не имея за собой армии, пойманный, как мышь в западню, что ты можешь сделать? Это величайшая низость и подлость, неслыханная в истории, задерживать своего Государя. Теперь Протопопов не может попасть к тебе потому, что Луга захвачена революционерами. Они остановили, захватили и разоружили Бутырский полк и испортили линию. Может быть, ты покажешься войскам в Пскове и в других местах и соберешь их вокруг себя? Если тебя принудят к уступкам, то ты ни в каком случае не обязан их исполнять, потому что они были добыты недостойным способом.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное