Тайны народа

Жоэль и незнакомец приблизились к столу. Он был круглый и невысоко возвышался над полом, устланным свежей соломой. Кругом стола стояли сиденья, набитые душистым сеном. Два жареных барана, разрезанные на части, были поданы на больших блюдах из букового дерева, белых как слоновая кость. Кроме того, на столе лежали толстые куски соленой свинины и окорок из копченого мяса дикого кабана. Рыба была принесена в том же большом медном сосуде, в котором варилась. Возле места Жоэля стояла на столе огромная чаша из вылуженной меди; ее не могли бы осушить даже двое сильно жаждущих людей. Против этой-то чаши, обозначавшей почетное место, усадили чужеземца. По правую его руку сел Жоэль, по левую — Маргарид. Старики, женщины, молодые девушки и дети заняли места вокруг стола, а взрослые мужчины и молодые люди сели позади них во втором ряду; отсюда они вставали по временам, чтобы из бочки, в углу комнаты, наполнять медом чашу, переходившую из рук в руки, начиная с гостя. У каждого был кусок ячменного или ржаного хлеба, и, беря мясо, они кусали его прямо зубами или же разрезали своими ножами. Старый Дебер-Труд лежал у ног своего хозяина, и тот не забывал своего верного друга.

К концу ужина Жоэль, взяв окорок дикого кабана, отделил от него кость с частью мяса и, по старинному обычаю, сказал Армелю, подавая ему ее: .

— Получи, Армель, кусок, предназначенный для самого храброго, за то, что ты остался победителем во вчерашней борьбе.

Армель, польщенный этой похвалой в присутствии чужестранца, протянул уже руку за наградой, когда самый маленький ростом член семьи, по имени Рабузигед, проговорил:

— Армель остался вчера победителем, потому что с ним не боролся Юлиан. Туры, равные по силе, избегают вступать в единоборство.

Юлиан и Армель сильно покраснели, и первый вскричал с заблестевшими глазами:

— Если я не боролся с Армелем, то это потому, что другой вышел раньше меня! Но Юлиан не боится Армеля, как и Армель — Юлиана. И если бы ты был на один локоть повыше, Рабузигед, я показал бы тебе сейчас же, что, начиная с тебя, не боюсь здесь никого, даже доброго брата моего Армеля.

— Брат Юлиан! — сказал Армель, у которого также засверкали глаза. — Мы должны доказать чужеземцу, что не боимся друг друга.

— Пусть так, Армель. Мы будем биться на саблях и со щитами.

И молодые люди пожали друг другу руки.

Жоэль был очень доволен, что чужестранец увидит храбрость членов его семьи, и все разделяли его радость. Женщины и молодые девушки хлопали в ладоши и весело улыбались, а Маргарид сказала молодым людям:

— Вы прекратите борьбу, как только я опущу веретено.

— Дети постараются позабавить тебя как только умеют, — сказал Жоэль гостю — Но и ты, в свою очередь, доставишь всем нам большую радость, если расскажешь про виденные тобой чудеса в разных землях.

— Я охотно расплачусь за твое гостеприимство моими рассказами, — отвечал тот.

— В таком случае поторопимся, брат Юлиан, — сказал Армель. — Я с нетерпением жду интересных рассказов, которые никогда не устаю слушать. Жаль только, что рассказчики так редки в нашей стране.

— Ты видишь, друг, с каким нетерпением ожидают твоих рассказов? Но только сначала ты должен подкрепить свои силы, выпив за победителя в борьбе старого галльского вина. Гильхерн, принеси тот бочонок с белым вином, которое в последний раз привез твой брат Альбиник, и наполни чашу в честь путешественника. А вы, дети мои, готовьтесь к борьбе!

Глава III

Вся многочисленная семья Жоэля разместилась полукругом вдоль стен большой залы, ожидая с нетерпением начала борьбы. Маргарид, сидевшая с двумя самыми младшими детьми на коленях между Жоэлем и гостем, подняла веретено, давая этим знак к началу состязания. Юлиан и Армель, обнажившие свои тела по пояс, пожали друг другу руки и вооружились тяжелыми медными саблями, взяв в левые руки деревянные щиты, обтянутые тюленьей кожей. Затем они с жаром устремились друг на друга, желая показать чужестранцу свою ловкость и мужество. Гость Жоэля, казалось, был очень доволен зрелищем, которое представилось его глазам, и бледное лицо его приняло еще более гордое выражение. Нанося друг другу страшные удары и ловко отражая их, Юлиан и Армель обменивались дружескими восклицаниями, и в глазах их не виднелось и тени взаимной ненависти. При особенно удачном и опасном ударе, отраженном с необыкновенной ловкостью, мужчины, женщины и дети хлопали в ладоши и кричали:

— Хорошо, Юлиан! Хорошо, Армель!

Эти крики, вид сражающихся и звон оружия так возбуждали Дебер-Труда, напоминая ему прежние битвы, что он испускал яростный вой, глядя на своего хозяина, который гладил его, чтобы успокоить. Пот струился уже по телу прекрасных юношей, равных по силе и ловкости, а они еще не нанесли друг другу ни одной раны.

— Поспешим, брат Юлиан! — сказал Армель, устремляясь на него с новым пылом. — Поспешим, чтобы скорее услышать чудные рассказы.

— Плуг не может двигаться быстрее, чем идущий за ним землепашец, — отвечал Юлиан.