Тайны Нью-Йорка

– Вы знаете, что жена моя родила в загородном доме, который вы отдали в мое распоряжение, и что доктор наказал изменницу, аккуратно исполнив данное ему поручение…

– Да, я знаю все это… Дальше?..

– Но вы не знаете вот чего: доктор, сжалившись, в чем, впрочем, я не могу упрекнуть его, не решился убить ребенка… и ребенок этот жив!

– В самом деле? – произнес Меси, пытаясь понять, к чему Бартон ведет речь.

– Не знаю, каким образом Лонгсворд, разыскавший этот дом, уговорил доктора отдать ему ребенка… Тот исполнил его просьбу. Да и действительно, что ему за дело, лишь бы ребенок исчез и я никогда не слышал о его существовании!.. Но зато Лонгсворд из боязни, что я буду продолжать мстить ему, увез дитя в Хобокен и отдал его женщине, которая ухаживает за ним. Вот что я узнал через ловкого шпиона, ни на мгновение не потерявшего след этого человека…

– Ну и что же?

– Вы не понимаете? Хобокен – местность пустынная, и ее часто посещают цыгане. Нет ничего легче, как с их помощью украсть ребенка, а как только он очутится у нас в руках, то разве сложно будет заставить Лонгсворда замолчать?

Меси задумался.

– Да, – сказал он. – Это средство кажется мне разумным. Но разве вы не боитесь, прибегая к помощи этих цыган, приобрести опасных союзников?

– Вы правы. Да-да… Лучше действовать непосредственно.

– Вы отправитесь сами красть ребенка?

– Да.

– Ну, Бартон, – произнес Меси, – я вижу, вы действительно решили загладить свой проступок. Что ж, в добрый час! Надеюсь, хоть это дело вы не провалите.

Глава 19 Происшествие в деревне Хобокен

Деревня Хобокен расположена на берегу Гудзона, севернее Нью-Джерси.

На краю ее стоял чистенький домик, скрытый в деревьях, как гнездышко птички.

В этом домике жила одинокая женщина, миссис Ламби, она была вдовой и не имела иных родственников, кроме сестры, уже известной читателю миссис Симонс. Она жила здесь с маленьким сыном, девяти лет, на которого не могла надышаться. Однажды миссис Симонс постучалась в ее дверь. Она несла на руках, как драгоценную ношу, маленького пищавшего ребенка… и, когда дверь закрылась, миссис Симонс сказала сестре:

– Маргарита, предстоит сделать доброе дело, поэтому я подумала о тебе и пришла сюда.

– Ты хорошо сделала, сестра.

Миссис Симонс рассказала ей историю Антонии.

Миссис Ламби взяла ребенка на руки, поцеловала его, как умеют целовать только добрые женщины, и спросила:

– А отец?

– Он здесь, за дверью, и ждет твоего ответа.

Миссис Ламби открыла дверь и стала на пороге, держа на руках малютку.

Это и был ее ответ. Лонгсворд подбежал к ней.

– Вы согласны? – спросил он.

– Спросите у него, – произнесла она с улыбкой, – я уверена, что он уже не хочет уходить от меня.

Итак, сын Лонгсворда воспитывался в Хобокене.

В первые дни после смерти Антонии Лонгсворд вынашивал планы мести. Но когда он посмотрел на малютку и вспомнил слова Дана Йорка, то решил возложить свои надежды на правосудие, которое крайне редко, правда, но наказывает злодеев.

Он опять принялся за обычную работу и каждый вечер, несмотря на значительное расстояние между Нью-Йорком и Хобокеном, проводил у колыбели сына.

Когда ребенок засыпал, отец целовал его в лоб, стараясь не разбудить, а затем ехал в Нью-Джерси, где ночевал в гостинице.

В описываемый нами вечер только что пробило десять часов. Лонгсворд поцеловал сына и собрался уходить.

Было очень холодно, непрерывно лил мелкий дождь.

– Право, – сказала миссис Ламби, – на вашем месте я не ехала бы сегодня в Нью-Джерси. Посмотрите, какой туман!

Лонгсворд колебался, ему хотелось бы провести ночь около колыбели сына.

– Притом, – настаивала миссис Ламби, – с некоторых пор тут бродят люди с подозрительными физиономиями. Не цыгане ли это? Или нью-йоркские мошенники замышляют очередной налет на дачи? По правде сказать, я не очень спокойна и была бы очень рада, если бы вы остались.

– В таком случае я останусь, – сказал Лонгсворд. – Я проведу ночь в этом кресле…

Миссис Ламби с материнской заботливостью постлала ему простыни, дала подушки, одним словом, устроила нечто вроде довольно удобной кровати.

– Огня не зажигайте, – прибавила она, – я уже приучила малютку спать в темноте.

Когда все было устроено, миссис Ламби поднялась к себе на второй этаж.

Лонгсворд растянулся в кресле. Печь была теплой, и на ней стояло молоко, которое он должен был дать сыну, когда тот проснется.

Лонгсворд заснул.

Вдруг ему показалось, что он видит что-то страшное… Комната была погружена в глубокий мрак… и вдруг окно озарилось…

Снаружи начал проникать дым.

Лонгсворд вскочил на ноги и мгновенно оделся.

Потом бросился к колыбели.

Малютка заплакал, видимо, жалуясь, что его мирный сон так бесцеремонно прервали. Лонгсворд укутал его в одеяло.

В ту же минуту с улицы послышались крики:

– Пожар! Пожар!

Испуганная миссис Ламби сбежала вниз.

Лонгсворд кинулся к двери. Но в то мгновение, когда он хотел открыть ее, она резко распахнулась, и на пороге возникла грузная фигура.

– Подлец! – выкрикнул Лонгсворд. – Что тебе нужно?

Перед ним стоял Бартон.