Тайны одного Парижского бульвара

– Сейчас я вам объясню. Сокровища русской императорской короны не попали полностью в руки Советов. Часть их могла быть спасена людьми, впоследствии оказавшимися в эмиграции. Кроме главарей, и не всех к тому же, в курсе этого дела было очень немного людей. Эти драгоценности короны являлись одновременно реликвиями и возможной военной казной для военных действий, также возможных. Генерал Горопов, если говорить только о нем, никогда не делал тайны из своего желания возвратиться на родину. А между тем экспедиция такого рода стоит дорого... унизительно было бы, даже для такого благородного и святого дела, получать деньги от заграницы. Таким образом, сокровища Романовых могли оказаться когда-нибудь очень полезными, если их добавить к менее чистым деньгам. Хранителем этого сокровища был один из руководителей эмиграции: полковник Спиридович, то есть ваш муж, мадам. Точно?

– Продолжайте, – бросает она мне.

– Годы идут, а священная война не состоялась. Мало-помалу умирают некоторые офицеры, знавшие тайну существования этих драгоценностей короны, и...

– Довольно, – вопит русская. – Вы что, инсинуируете, что мой муж...

– Нет, мадам. Я ничего не инсинуирую. Все эти люди были уже немолоды, когда Ленин и Троцкий взяли власть. Изгнание для них было тяжелым испытанием. Они умерли естественной смертью. К тому же это были свидетели, которые исчезали и которые не стали бы протестовать, если бы...

– Если бы?..

– Если бы, поддавшись соблазну, полковник Спиридович в один прекрасный день решил завладеть сокровищем, которое было отдано ему на хранение, сокровищем своего царя. И, по-видимому, такой день наступил, ибо тот бриллиант, который украла у вас Соня, чтобы заплатить своему шантажисту, был опознан как часть этого сокровища.

– У вас есть доказательства?

– О, мадам! Наилучшее доказательство вы приведете сами, если понадобится. Так как я предполагаю, что, если я обнародую свои обвинения, вы не откажетесь отдать на экспертизу те драгоценности, которые вы еще храните, не правда ли? А потому не будем говорить о доказательствах, и поверьте моим утверждениям.

– А тот бриллиант... кем был опознан?

– Одним евреем с улицы Папийон. Я добрый малый. Я сейчас расскажу вам всю историю. Соня крадет у вас бриллиант и отдает его шантажисту китайцу. Китаец несет бриллиант некоему Гольди, чтобы узнать, сколько он стоит. Гольди, который связан с Розеном, евреем, о котором я говорил, рассматривает бриллиант. Они вдвоем опознают его, не по огранке, размерам или там еще по каким-то признакам, но просто-напросто потому, что его описание имеется в специальном издании. В то время, когда красные взялись "сплавлять" драгоценности короны, было составлено и распространено описание всех драгоценностей, как тех, которые оказались в руках Советов, так и тех, что ушли от них. Это было сделано для того, чтобы помешать красным. Тогда красные подвергли вторичной огранке ценности из своей добычи. Но та часть сокровища, которая хранилась у белых, осталась, конечно, нетронутой. Таким образом, Розен, к которому Гольди обратился за советом, поискал в своих архивах и обнаружил описание и фотографию бриллианта, отданного на экспертизу китайцем. Это был бриллиант из царских сокровищ. Китаец забирает обратно камень, а Гольди и Розен начинают размышлять, каждый у себя. Гольди, я не знаю, с какой целью... (быть может, шантаж, так как к нему легко было приступить, либо просто из желания извлечь пользу из посредничества между хранителями бриллиантов такого рода и богатыми коллекционерами) старается узнать, у какого лица русской национальности получил китаец свой камень. Почему он думает, что это лицо – русский? Может быть, потому что до него дошли слухи (всякая тайна в конце концов выходит наружу), что русские эмигранты владеют частью сокровища. Затем все это плохо оборачивается для него, так как Розен, после размышлений и не зная, что китаец, о существовании которого он даже не подозревает, уже забрал свою драгоценность, наносит этому Гольди визит, который заканчивается дракой и внезапной смертью последнего. Но это уже другая история, которая вас не касается. А теперь вернемся к вам. Вы ведь не можете больше ничего отрицать, надеюсь?

Она ничего не отвечает. Она, правда, немного не в своей тарелке, но не сдается.

Я продолжаю:

– Вы изменили делу белой эмиграции, сохранив для себя состояние, которое принадлежало ей. Что подумают белые русские – не все же они умерли, – если я им все это расскажу?

Она медленно произносит:

– И за то, чтобы не рассказывать им все это, вы хотите получить для этой молодой особы маленький подарочек?

– Вот именно.

– Иначе говоря, это – шантаж?

– Это дело началось с шантажа, я почувствовал, что это заразительно, и подключился к общему движению.

Она глубоко вздыхает. От такого вздоха может лопнуть бюстгальтер.