Тайны одной усадьбы

В глазах Николая забегали веселые искорки. Так вот какое дело было у Дуни! Что ж, ей не откажешь в изобретательности: придумала, как устроить судьбу, да еще ухитрилась за девушку себя выдать. И опять же губа не дура – попович, не черный мужик. Однако непонятно почему Николай почувствовал легкие уколы ревности. Дуня, такая свежая, ласковая и страстная достанется какому-то рыжему Феофану. Одна радость, что не мужлан. Но виду барин не показал.

– Хорошо, отец Серафим, – согласился он. – Но при условии: даю ей вольную, венчаете, а потом оба уезжают в город и будут заниматься моей мастерской дагеротипов. Надежный Феофан-то ваш? Не пропьет имущество? Оно ж больших денег стоит!

– Вот вам крест, Николай Петрович, все будет в порядке! Ручаюсь за сына, как за самого себя!

Недели через две барин стоял перед новеньким, только что отстроенным домом, пахнущим свежим деревом. Николай Петрович придирчиво осмотрел все помещения: как жилые, так и отведенные под мастерскую. Приказчик мял в руках картуз и на почтительном отдалении следовал за заказчиком.

– Вывеска где? – резко спросил барин.

– Не извольте сумлеваться, Николай Петрович, все сделано. В сарайчике заперта. Сейчас приколотим. Вас ждали, разве ж можно вешать что без догляду! Народ-то уж больно на руку нечист.

Он махнул рукой плотнику, и тот побежал за вывеской. Дуня и Феофан до сих пор стояли на крыльце, боясь войти. Минут через десять на домике красовалась яркая вывеска: "Мастерская помещика Н.Каратаева. Портреты натуральные – дагеротипы".

– Эй, Фролка, где ты там? – крикнул барин, и приказчик тут же появился. – Давай документы. Молодец, мужик. Вовремя управился. Держи.

Он передал мужику пачку купюр и подписал бумаги.

– Ежели еще чего изволите, Николай Петрович, милости просим, – заверил барина Фрол, пряча деньги. – Исполним в лучшем виде! Меня весь город знает.

Не слушая больше мужика, Николай махнул рукой, и Антип с Иваном принялись разгружать телегу. Вскоре тяжелый аппарат стоял в мастерской, а на жилой половине появились койка, стол, кухонная утварь, мешок муки и еще кое-какие припасы на первое время.

– Это мой вам свадебный подарок, – ухмыльнулся барин и незаметно подмигнул Дуне. – Феофан, отвечаешь за все имущество. Вот договор с твоей подписью. Не забыл? Не дай бог что пропьешь или потеряешь – стряпчих найму и семь шкур с тебя спущу. Впрочем, отец Серафим за тебя поручился. Не посрами родителя! Дунька, а ты учет не забывай вести и деньги в имение посылать. Радуйся, Феофан, какую жену-красавицу отхватил! Живите дружно и счастливо!

Он махнул молодым рукой и резко зашагал из домика.

– Да благословит господь вас за доброту, Николай Петрович! – крикнула ему вслед Евдокия.

Барин швырнул мужикам монету.

– Антипка, Ивашка, молодцы, хорошо поработали. Выпейте где-нибудь водки – и обратно в имение.

Сам запрыгнул на коня и поскакал прочь. Дуня смотрела в окно, пока барин не исчез из виду.

– И чего ты плачешь, дура? – резко спросил Феофан: он увидел, как из глаз жены серебряными бусинками покатились предательские слезинки. – Все-таки с барином было у тебя что-то? Ишь, как расщедрился!

– Да уж, расщедрились господа! – зло ответила Дуня, вытирая слезы. – Забыл, как они меня изувечили?

Она нервно скинула одежду прямо на пол и голая повернулась к мужу спиной. Красные рубцы от барской плетки до сих пор не зажили.

– Гляди, Феофан, не забывай! Вот от чего ты меня спас, вольную вытребовал! По гроб жизни тебя любить за это буду! Вишь, даже барину совестно стало. Какой же ты непонятливый еще! По деревне я плакала, по матери. Как теперь одни будем? Ты меня поддержать должен, а не совестить. Эх, дурачок ты мой миленький!

Дуня повернулась к мужу и нежно обвила его руками.

– Пойдем, скорее обновим местечко!

Она потянула Феофана к кровати, и тот, сразу забыв о своих подозрениях, тяжело задышал и принялся раздеваться. За несколько дней, прошедших после свадьбы, он успел многому научиться. Ненасытным зверем Феофан рухнул на Дуню и бешено задергался. Кровать заскрипела, а Дуня равнодушно смотрела в потолок, время от времени сладострастно вздыхая. "Правду госпожа Мари говорила, – посмеивалась про себя молодая женщина. – И впрямь актриса я неплохая. Ничего не замечает муженек. А что ему про меня думать? Как кобель подергался и слез. Эх, барин, миленький мой барин!" Сами собой вновь хлынули слезы, но Феофан не обратил на них внимания.

– Ах! Ай! Ай! – все громче выкрикивал он и наконец зарычал.

В ту же секунду кто-то требовательно постучал в окно.

– Эй, хозяин! Куда запропал? Портрет натуральный заказать желаю!

Феофан спрыгнул с Дуни, обрызгав ее семенем, и принялся судорожно натягивать штаны.

– Сей секунд! – крикнул он клиенту. – Обождите чуток, ваша милость! А ты чего разлеглась, дура? Вставай быстрее, видишь, заказчик пришел!

Дуня сидела на лавке и кормила сына. Мальчик родился здоровый и крепкий. Каждый раз высасывал грудь так, что матери и отцеживать избыток молока не приходилось.

– Петенька, сыночек мой золотой! – ласково шептала Дуня.

Феофан сидел напротив за столом и подозрительно косился на жену.