Тайны острова Пасхи

- Фью, фью! В тихом омуте черти водятся. Ладно, Веньямин; этого человека доставят вам связанного по рукам и по ногам. Я поручу это дело одному своему сотруднику, для меня это дело слишком ничтожное: полтора миллиона основного капитала!.. Сущие пустяки. Это приблизительно цифра моего ежедневного дохода. Кстати: я закончил составление наших взаимных счетов. Вам причитается получить еще вот это. Угодно вам просмотреть и дать мне расписку?

Я, не читая, положил в карман выписку из счета.

- Просматривать не буду, Гартог. Если вы подписали это, значит, это верно.

И это было мое искреннее мнение: я уверен, что человек этот способен на худшие из биржевых фокусов, чтобы переложить в свои ящики деньги своего ближнего, но неспособен на прямую неделикатность. Дела для него - опасный спорт, в котором допустимы всякие хитрости, всякие уловки; правила этого спорта сложны, растяжимы и многообразны. Но он никогда не позволил бы себе дойти до низости и обойтись без всяких правил. Хитрец, ловкач, человек недоступный всякому чувству благодарности или жалости - таков, быть может, Гартог; нечестный - о, нет! Таков парадоксальный характер этого человека.

К тому же он как нельзя более чувствителен к оказываемому ему доверию, и в этом, думается мне, единственное его слабое место. Он не смог бы ни обманывать, ни поражать в спину того, кто слепо доверился бы ему.

Он дружески пожал мою руку:

- Вы можете положиться на меня, Гедик. Все ваши желания будут исполнены и самым точным образом.

- Были ли вы уже у Флогерга?

- Нет, но собираюсь проехать к нему от вас.

- Побывайте у него. За ним интересно понаблюдать, и он далеко пойдет, поверьте мне. Мы часто пользуемся услугами друг друга для наших взаимных дел. Он купил большую газету, а я устроил эту покупку на самых выгодных для него условиях. Это опасный человек; он создает общественное мнение, и он из тех людей, каких даже я, Гартог, не желал бы иметь в числе своих врагов. Черт побери!.. Как он умеет ненавидеть!

- Не хотите ли вы сказать ему обо мне?

- С удовольствием.

Он позвонил по телефону и протянул мне вторую трубку.

- Алло, это вы, Флогерг?

- Я самый, Шейлок. Сколько вы отложили в сберегательную кассу после нашей последней встречи?

- А сколько министерство платит вам за кампанию, которую ваша газета ведет в его пользу?

- Щекотливый вопрос! Но вы ошибаетесь, Фома неверный. Это не будет стоить министерству ни гроша.

- Значит, цена гораздо дороже. Голова?..

- Да, и еще одна из самых высокопоставленных. Если вы желаете поглядеть на загон зверя, то сейчас самое время.

- Спасибо. Сегодня не могу. Здесь Гедик; я направляю его к вам.

- Веньямин!.. Как я буду рад снова увидеть его. Что же, он свел уже свои старые счеты?

- Он сводит теперь счеты Корлевена. Я буду ему помогать. Мне, вероятно, понадобятся столбцы вашей газеты.

- Для Корлевена все столбцы открыты. Бедный, славный товарищ! Во всем этом, видите ли, виновата кошка.

- Да, это одно из возможных мнений. Кстати: сегодня вечером я направлю к вам маленькую заметку по поводу некоего Объединенного общества фрахтов и перевозок судовладельцев Сен-Мало. Вы очень обяжете меня, если поместите ее в своей финансовой хронике, сперва хорошенько приправив ее своей желчью. Если из-за этого начнется судебный процесс, то расходы я беру на себя.

- Ну, вы не слишком рискуете. Газета Флогерга, дорогой мой, уже не знает, что значит потерять процесс.

- А разве судебную магистратуру тоже можно купить?

- Да, в исключительных случаях, но обыкновенно это делается иначе, а результат получается одинаковый. Чтобы управлять совестью судьи, надо сперва надеть белые перчатки, а деньги передаются не лично ему, но на разные общественные и благотворительные дела. Как и везде есть немногие исключения, но они прозябают на белоснежных вершинах своей непорочности, вот и все. До свидания, Гартог. Жду нашего Гедика.

На губах у меня был точно вкус пепла; я был измучен, мне было противно, меня мутило. Значит, они правы в своем горьком и разочарованном скептицизме, и мне надо отказаться от всего того, что было верою - быть может, надо сказать «доверчивостью» - всей моей юности?..

* * *

Держа фуражку в руке, мой шофер открыл передо мною низкую дверцу длинного автомобиля.

- Это вы? Здравствуйте!

Ручка в чем-то черном и белом тронула меня за плечо. Я обернулся. Жестокая подруга прежних дней, по-прежнему красивая, улыбнулась мне своей неизменной и лучезарной улыбкой.

- Откуда вы, Жан? Вас не было видно целую вечность.