Тайны острова Пасхи

― Будет исполнено. Это все?

― Пока все. Пришлите ко мне мисс Смитсон.

Когда стенографистка вошла, он сказал ей:

― По радио, через Круаден, в Соединенные Штаты Америки, в Торникрофт, Шипброккер, Джерсей-Сити.

Телеграмма была продиктована по-английски, затем скопирована, и стенографистка вышла, не сказав ни одного слова.

― Чего ожидаете вы от этого маклера? ― спросил я Гартога.

― Предложения, цены и сведений об организации пароходного общества для конкуренции, а в случае надобности и полного вытеснения пароходной компании в Сен-Мало.

― Вы, значит, намерены пустить новые пароходы на те же самые рейсы: Сен-Мало ― Джерсей ― Гернсей ― Лондон?

― Нисколько, но мне надо сделать вид, что я собираюсь сделать это. Через двенадцать часов они узнают, что я принялся за дело; через двадцать четыре часа они объявят мне войну, а через полтора месяца, если дело пойдет по моему желанию, я всех их положу в свой карман и разорю главного акционера. Ведь вы хотите именно этого, не правда ли?

― Именно этого.

― Для начала придется потратить несколько миллионов, но я их скоро верну повышением акций, когда они будут моими, а также субсидиями и премиальными ставками для судоходства, которые правительство предоставит моей пароходной компании.

― У вас, значит, есть близкие связи с властями?

Гартог насмешливо улыбнулся и простер свою волосатую руку над чековой книжкой.

― С исполнительной властью, ― сказал он, ― пожалуй, еще нет, но с законодательной властью уже имеются. Если бы вам пришлось подписать столько раз, сколько мне, сомнительные чеки на предъявителя; если бы вам пришлось принимать в своем кабинете посланцев политических деятелей, выслушивать их медовые или желчные слова, их лесть и угрозы, но всегда с одной и той же целью; если бы вы знали точную сумму, при помощи которой от большинства из них можно получить на выбор: голосование за, голосование против, или воздержание при проведении в жизнь законов, которые вам полезны или неприятны; если бы вы знали, наконец, как эти люди достигли богатства, на что купили свои земли и замки, перед тем как удалиться на отдых от общественных дел, ― то клянусь вам, что вы без малейших угрызений совести пользовались бы ими для своих дел, потому что если не воспользуетесь вы, то другие будут менее деликатны и победят вас.

― Так, значит, вы думаете, Гартог, что все прогнило?

― Все! Все прогнило и всегда было гнилым. Капиталисты всегда снабжали деньгами правителей, чтобы те, при помощи своей власти, помогали им загребать еще больше денег. В прежние времена людей посылали на смерть из-за прекрасных глаз какой-нибудь царицы или прекрасной пленницы; теперь посылают на смерть во славу хлопка, или рельс, или для прибылей могущественной нефтяной компании. Тем, которые бьются и умирают, все это преподносится под пышными именами: Отечество, Национальная Честь. А настоящие их имена: Финансы, Уголь, Железопромышленность, Торговля.

― Я сражался на войне, Гартог, но делал это только рада своей страны, только ради нее одной.

― Да, но за кулисами воюющих стран стояли финансисты. Даже во время войны они зорко наблюдали: вспомните запрещение бомбардировать Брие, вспомните перемирие накануне победы. В один прекрасный день вы увидите, как зародится какой-нибудь незначительный инцидент, который затронет «национальную честь» Соединенных Штатов или Англии; сотни броненосцев, сотни тысяч людей столкнутся, утонут, погибнут в диком неистовстве, думая, что борются за идеал... А настоящая цель тех, кто натравит их друг на друга, будет заключаться в том, чтобы отнять у противника контроль над мировыми источниками нефти. Это будет керосиновая война, и вы еще увидите ее, Гедик, увидите своими глазами.

Я смутно чувствовал, что он прав. Я сам предчувствовал, предугадывал все эти вещи, и, однако... однако, мне тяжело было слышать их из его уст, слышать эти насмешливые и скептические фразы, видеть, что он не возмущается и не негодует, думать, что он снисходительно относится к этим разбойникам, заливающим кровью мир.

Он заключил:

― Когда народы поймут роль крупных финансистов в войнах, они, вероятно, уничтожат войны, и уже наверное ― финансистов. Вам придется потерять еще много иллюзий, Веньямин.

* * *

Увлекшись деловыми разговорами, Гартог снова пришел в прекрасное расположение духа.

― Это все, о чем вы хотели просить меня, Гедик?

Я вспомнил о том человеке, наглое богатство которого еще так недавно казалось мне непобедимым. Оно кажется мне теперь ничтожной пылинкою, но мое сердце до сих пор еще оцарапано торжествующим и презрительным смехом этого человека.

― Давистер и К°, оптовая торговля шелком, улица Реомюр, ― сказал я.

По конторскому телефону Гартог повторил название фирмы, и отдаленный голос дал ему требуемую коммерческую справку.

― Пустое дело! ― добродушно сказал мне Гартог. ― Чего же вам надо? Падение акций или банкротство?

― Банкротство, немедленное, непоправимое!

Я сказал это с какою-то яростью. Гартог засвистел: