Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма

– Ну! – протянул Одрюс, – Мало ли что как называется… Рождество Христово надо считать… от рождества Христова, – и он засмеялся в голос.

– Сбил ты меня с толку совсем, – обиделся Морозов.

– Ты губы-то не надувай. Ты ведь звездочет, коли я не ошибаюсь?

– Ну, астроном.

– Так думай, думай звездочет. Когда и где могла звезда Вифлеемская зажечься? Понял меня? Коли уж совсем не сдюжишь, приходи. Но… лучше сам. Прощай, Никола!

Морозов засел за книги и расчеты, почти не выходя из камеры. Он чертил небесные сферы и звездные скопления, строил карты созвездий и пересчитывал гороскопы древних, перечитывал и перерисовывал звездные карты Птолемея, Джордано Бруно и Ньютона. Время отмеряло свои неспешные шаги.

Наконец он понял. Понял, что промахнулся почти на тысячу лет от того дня, как полыхнула в небе Вифлеемская звезда, отмечая рождение Иисуса Назарея. Теперь он понял, куда надо двигаться, хотя бы в пределах плюс-минус сто ― двести лет. Морозов злился, что нет приборов и толковых карт. Но все равно время поиска сузилось.

И опять он промахнулся. Когда очутился на берегу реки на крутом обрыве, внизу можно было разглядеть ладьи и лодки, снующие по воде от пирса к слиянию двух рек. Там же, где две реки сливались в одну, вернее, где малая река впадала в большую, на остром мысу, омываемом этими двумя потоками, стояла крепость. Даже не крепость, а так, укрепленный посад. Меж рек был прорыт сплошной ров. Земляной вал, насыпанный при рытье рва, был дополнительно укреплен деревянными стенами и восемью башнями с бойницами, расстояния между которыми составляли около полусотни метров. В одной из них имелись ворота, а через ров был устроен подъемный мост. Посреди посада стояла каменная башня, сложенная из бутового камня, набранного на косе, кое-как скрепленного глиной, замешанной на соломе. Вкруг башни стояла дружина, судя по доспехам и шлемам, ― из норманнов.

Морозов, как в детстве, сел на обрыве, свесив ноги, и попытался разобраться, куда попал. С востока ко рву приближалась рать в светлых доспехах. Встающее солнце играло на шлемах, кончиках копий и мечах, разбрасывая солнечных зайчиков и какие-то огненные сполохи. «Весьма красиво, – подумал Морозов, – Был бы живописцем, намалевал бы картину «Рать в походе». Он приложил ладонь ко лбу, пытаясь разглядеть стяги, развивающиеся над войском. Ага, на одном крыле на стяге явственно виден Святой Георгий. Значит, войско регулярное и относится к Владимирской Руси. К Орденской Руси. Для Морозова же витязь, поражающий дракона, определил время после объединения Руси вкруг Владимиро-Суздальского княжества, то есть после Андрея Боголюбского. «Промахнулся лет на двести», – почесал он затылок, но продолжал смотреть. Вот ветер дунул посильнее, на другом крыле рати развернулось второе полотнище с характерным гербом «Погоня», всадником на коне с занесенной над головой саблей. Вот и Ордынский герб поганцев, всадников степей. Выходит, точно лет на двести промахнулся. Уже Орден с Ордой объединились, уже вместе порядок наводят. Рядом с ним, горяча коня, остановился конный дружинник в легкой кольчуге, в шеломе и с притороченным каплевидным щитом, на котором вздыбился лев.

– Здрав буде, волхв, – кивнул с седла дружинник.

Морозов понял, что обращаются к нему. Чуть скосил глаза в блеснувшее зерцало нагрудной брони, увидел себя в белом одеянии волхва с красной перевязью на лбу.

– Здрав буде, вой, – ответил на приветствие, – Пошто пришли?

– Так надо супостатов на место обратать, – удивился дружинник, – А то ведь коли спустишь, оне по всей земле нашей будут налеты делать. Такое племя разбойное – варяги. Не, спуску давать никак не можно.

– Прав ты, отрок. Спуску давать никак не можно. Кто в воеводах у вас?

– Так сам Великий князь Андрей Александрович, – он помолчал, и с мальчишеским задором добавил: – Самого Александра Невского сын! Того, кто земли эти в порядок приводил.

– Ну, дай ему… боги, – туманно заметил Морозов, опасаясь назвать покровителя князя, – победы и удачи.

– Благослови меч, волхв, – юноша вытащил из ножен сверкающий меч, протянул ему.

Морозов забормотал старые молитвы, пришедшие на ум, и чуть подвернул меч под луч солнца. Тот охотно в ответ полыхнул светлым огнем. Дружинник восхищенно посмотрел на волхва, уверившись, что теперь меч заговорен, сунул его в ножны и, ударив коня ногайкой, помчался к войску. Николаю стало интересно, чем у них все закончиться, и он умело перескочил лет через тридцать на то же место.