Тайны Поднебесной. Все, что нужно знать о Китае

Богдо-гэгэн, он же богдыхан, или святой, – это живой Будда, воплощение бога на Земле, а в те времена – духовный и светский правитель страны в одном лице. Правивший в начале XX века Богдо-гэгэн VIII после вторжения в Монголию китайских войск был посажен под арест и практически не покидал пределов своей резиденции. Устранить его совсем китайцы не решились, но он был лишен всякой власти. Унгерн понимал, что от него, как от могучего воина Шамбалы, монголы ждут освобождения своей религии в лице живого Будды.

Если человек считает себя богом, ему верят. Многие великие полководцы, великие лидеры были абсолютно уверены, что они именно те, за кого себя выдают. Македонский считал себя богом – и все считали его богом. Гитлер считал себя полубогом – и многие его считали полубогом. Неизвестно, считал ли Унгерн себя полубогом, но современники рассказывали, что он искренне верил в свои сверхспособности. Барон полагал, что может читать души людей и с первого взгляда понимать о человеке все. Бывали случаи, когда он выстраивал пленных в шеренгу, проходил перед ними, внимательно вглядываясь в глаза каждому, а потом отдавал приказ одних казнить, других помиловать. Сегодня его назвали бы экстрасенсом, а тогда говорили, что он мистик. Был ли он и вправду наделен каким-то особым даром, или это миф? Проверить сложно. Но в Монголии до сих пор ходят легенды о таинственном бароне Унгерне, считалось, например, что он бессмертен: возвращается после боя, а из одежды вылетали пули. Чтобы заслужить такое внимание, нужно было вести себя особым образом.

Пули барона, конечно, брали. На фронтах Первой мировой он был ранен несколько раз. Однако по воспоминаниям офицеров дивизии, после того как барон пришел в Монголию, его словно заколдовали. Существует версия, что Унгерн водил тесную дружбу с ламами и те подарили ему древние обереги и амулеты. Их он носил на шее и никогда не снимал. В бою барон всегда принимал самое активное участие, но лишь однажды получил легкое ранение. И этому фантастическому везению, способности оставаться невредимым под пулеметным огнем есть реальные подтверждения свидетелей. Говорят, что в одном из боев более 60 пуль пробили сбрую лошади и одежду Унгерна, но ни одна не ранила его серьезно. Барон всегда шел на пулеметы, и шел в первых рядах. И в этом он, как ни странно, созвучен Наполеону.

Историки утверждают, что Бонапарт тоже был фаталистом. Во время битвы он не сходил с места. Вокруг от пуль и снарядов гибли его адъютанты, а сам Наполеон не раз был ранен, но не покидал своей позиции. Он говорил: «На пуле, которая меня убьет, будет написано мое имя». Унгерн тоже верил в свою неуязвимость, потому смело рисковал жизнью. Есть версия, будто смерть ему предсказали бурятские шаманы, и он верил, что погибнет только в 1921 году. В конце концов так и вышло. Но что это – мистика, совпадение или судьба?

Унгерн постоянно говорил, что им движет судьба, верил в предопределение. Но если существует предопределение, то будущее можно предсказать. Каким образом? По тем временам и в тех условиях Унгерн мог полагаться на предсказания шаманов или лам.

Перед боем или походом барон всегда обращался к ламам, которые предсказывали ему наиболее удачное время операции и ее исход. Без буддийских советников он не принимал стратегических решений, хотя их прогнозы сбывались далеко не всегда. Такие совещания проводились без участия заместителей и помощников барона, он общался с шаманами и ламами вдали от посторонних глаз. Но и без этого его азиатские солдаты верили в избранность своего полководца и не сомневались в его решениях. Историки отмечают, что офицеры дивизии тоже были заражены мистицизмом командира и часто прибегали к услугам шаманов и различных гадалок, проводили спиритические сеансы. Кто-то просто стремился подражать барону, кто-то действительно в это верил, как и сам Унгерн.

Барон был не только мистиком и фаталистом, но еще блестящим стратегом и тактиком. Только он мог прийти в Монголию с войском, не превышающим 2000 сабель, и бросить его в бой против китайского контингента численностью в несколько раз больше. Унгерн никогда не сомневался в своей победе – ведь исход главной битвы в его жизни предсказали древние ламы и звезды.

Бог войны

Унгерн со своим войском был оторван от России, и, по мнению историков, это было ему только на руку. Когда колчаковское восстание утонуло в крови и большевики бросили все силы на поимку белого атамана Семенова, всем было не до Унгерна. Этого времени барону вполне хватило, чтобы добиться серьезных побед.