Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

В странах с мало-мальски развитым подводным флотом к морякам глубин всегда относились с особым уважением. И даже вставали в присутственных местах при виде человека в форме подводника. И только в нашей стране, мир для которой зиждется на черных спинах атомарин, к жертвенному и весьма немногочисленному племени подводников привыкли настолько, что уже не о почестях речь, а о самом необходимом, - крыше над головой...

Глава третья АВАРИЙНАЯ ТРЕВОГА

Первым заметил беду, как ему и положено, вахтенный механик. В то утро им был командир дивизиона живучести капитан 3-го ранга Вячеслав Юдин. В 11.00 по распорядку дня был объявлен подъем для первой боевой смены, третья готовилась к обеду. Только что вахтенный офицер капитан-лейтенант Верезгов принял доклады из отсеков. Гортанный кавказский голос доложил из кормы:

- Седьмой осмотрен. Сопротивление изоляции и газовый состав воздуха в норме. Замечаний нет".

Это были последние слова старшего матроса Нодари Бухникашвили. По всей вероятности, он погиб сразу же, как только вспыхнул объемный пожар. Даже не успел дотянуться до рычажка "лиственницы" - микрофона межотсечной связи.

В необитаемом седьмом отсеке он был один. Он один лишь видел, что полыхнуло и как... Нодари Отариевич Бухникашвили, командир отделения машинистов трюмных, специалист

1-го класса... Черноусый худощавый парень родом из Гагры. Он не был пляжным мальчиком, каких немало в курортном городе. Металлист, но не из "хэви метал". Руки его, привыкшие к тяжелому металлу слесарных инструментов, умели нежно держать гитару. Она осталась в каюте второго отсека вместе с "дембельным альбомом", для обложки которого Нодари вытачивал из плекса белого медведя на льдине и цифры "1986-1989" - годы службы на флоте.

11.03. На пульте вахтенного механика выпал сигнал:

"Температура в 7-м отсеке больше 70°". Юдин немедленно доложил командиру.

- Аварийная тревога!

Торопливый клекот ревуна взметнул всех, кто еще просыпался. Звонки и ревуны на боевой службе подаются лишь в крайних случаях. Учебные тревоги, чтобы не нарушать звукомаскировку всегда скрытного плавания, объявляются лишь голосом.

Заместитель командира дивизии атомных подводных лодок капитан 1-го ранга Борис Коляда был старшим начальником на борту подлодки:

- Я выскочил из койки, натянул брюки и бросился на центральный пост. Куртку и ПДУ надевал на бегу.

На ГКП (Главном командном пункте) уже были командир лодки капитан 1-го ранга Ванин и инженер-механик капитан 2-го ранга Бабенко. Бабенко лихорадочно запрашивал аварийный отсек: "Седьмой, седьмой!.." Седьмой не отвечал. Я спросил:

- Люди там есть?

- Старший матрос Бухникашвили. На связь не выходит.

- Командир, давай ЛОХ в седьмой!

Ванин помедлил несколько секунд, надеясь, что Бухникашвили еще откликнется. Он не хотел верить, что Нодари уже нет. Командир с лейтенантских времен знал: дать фреон в отсек, где находятся люди, все равно что пустить газ в душегубку - верная смерть. Но Бухникашвили не отвечал. Медлить было нельзя.

- Дать ЛОХ в седьмой! - приказал Ванин и прикусил губу. С этой секунды можно было считать, что матроса нет в живых. Мы надеялись, что это будет единственная жертва...

На сигнальном пульте загорелся мнемознак: "Дал ЛОХ в 7 отсек". Это мичман Колотилин, техник группы дистанционного управления, включил из смежного шестого отсека станцию пожаротушения.

Обычно фреон - летучая жидкость - тушит любой огонь, накрывая очаг горения плотной газовой шапкой. Этот добрый джинн не раз выручал подводников - и дизелистов, и атомоходчиков. И все бы тем и обошлось, если бы пожар не разгерметизировал трубопровод системы воздуха высокого давления. Отсек сразу же превратился в подобие мартеновской печи. Мощное давление заглушило впрыск фреона, раздуло пламя сжатым воздухом.

В корме бушевал тысячеградусный, многажды спрессованный и оттого еще более яростный огонь, а на табло в центральном посту светился знак: "Температура больше 70 градусов". Других приборов, показавших бы, как высоко скакнули в отсеке температура и давление, на пульте не было. Но вскоре и без них стало ясно, что пожар необычный... Из шестого отсека мичман Колотилин сообщил тревожную весть:

- Наблюдаю протечки дыма...

Через несколько секунд и в шестом хлестнула огненная струя.

- Центральный! - рвался из динамика голос Колотилина. - Выброс гидравлики из-под правого турбогенератора. Бьет, как из огнемета... Трудно дышать... Прошу разрешения включиться в ИП!

- Добро!

Даже если он и успел натянуть ИП - изолирующий противогаз, то незамысловатый аппарат мог спасти его лишь от дыма, но не от огня. Шестой наддулся и тоже превратился в полыхающую топку. Немедленно остановили правый турбогенератор. Левый остановился сам. Тут же сработала автоматическая защита реактора. Замер гребной вал. Подлодка лишилась хода. Потерять ход на большой глубине - смертельный номер: под корпусом субмарины исчезает подъемная гидродинамическая сила, несколько секунд инерции - и провал в бездну. В эти критические мгновения рок, и без того слепой, просто взбесился. Из пятого успели прокричать: