Тайны политических убийств

— На этой фотографии, где он со старинными пушками, ему пять лет. Это Сергиев Посад, пушки, которыми русские, засев в монастыре, оборонялись от поляков в начале XVII века. В Сергиевом Посаде родители мои жили, и Дима у них почти каждое лето проводил. Места, сами знаете, святые. С одной стороны от дома бабушки и дедушки — Троице-Сергиева лавра, с другой — обитель Черниговской иконы Божией Матери и Гефсиманский скит. На Диму все это очень действовало! И потом, уже взрослый, при каждой возможности туда ездил, а за полтора года до смерти написал для газеты про эти места. Про Черниговский пещерный монастырь, ставший могучей святыней Московской земли, про подземное затворничество. Для меня это, может, даже самый волнующий его материал…

* * *

«Там, под землей, ничто не мешает. Ни один звук не доносится сквозь многометровую толщу. Капает вода, медленно плывет свечное пламя, а недоступная дьяволу мысль уносится в бесконечность…

Даже просто бродя по катакомбам, уже чувствуешь, что твое сердце окунулось в иной мир. Там нет ни дня, ни ночи, абсолютно наплевать на курс доллара. А политические игры кажутся карликовыми с высоты небесных помыслов».

(Из очерка «Изгнание рая», «Московский комсомолец», 4 марта 1994 г.).

Надеюсь, вы почувствовали высокий духовный настрой, продиктовавший автору эти строки?

Или еще: «Иеромонах Агапит засел под землю и достиг такой силы духа, что не снилось никакому создателю психотропного оружия».

Подобно православному старцу, юный автор уже понимает: сила духа может быть сильнее любого самого сильного оружия!

* * *

— А здесь муж опять сфотографировал его рядом с пушками. Но теперь это Севастополь, Малахов курган, и ему шесть лет.

Мы в Севастополь два лета подряд приезжали отдыхать по путевкам. Однако на пляже время проводили только с утра. А затем отправлялись с экскурсиями (если даже было две-три в день — старались не пропускать) или по своим маршрутам. Сапун-гора, Херсонес, музеи, памятники, знаменитая панорама — все объехали и обошли не раз. Там уж действительно все дышит историей, и у мальчиков, по-моему, глаза разбегались, а дух захватывало. «Город русской славы» — для них уже тогда звучало вполне конкретно.

По бухтам лазили, где можно было. Помню, сидит Дима на парапете, корабли в альбом срисовывает, а мимо идет военный, и показалось мне — строго посмотрел. Спрашиваю: «А можно тут рисовать-то?» Улыбнулся: «Да можно».

В Ленинграде потом Дима и «Аврору» срисовывал, конечно…

— Надо сказать о том, что он читал. Вот, пожалуй, самая любимая книжка в детстве — «Книга будущих командиров», автор А. Митяев. Смотрите, зачитана буквально до дыр. Сам подклеивал, поправлял… Эпиграф из Суворова — о защите Отечества. Это он знал наизусть. Суворов, Кутузов, Дмитрий Донской, Александр Невский, Петр Первый — книги про них, наверное, все прочитал, какие только мог достать.

Когда в армию его взяли после первого курса МИФИ (он служил в Феодосии, в морской пехоте), из института ему посылали специальные пособия по высшей математике и физике. Чтоб не забыл свои предметы, не отстал. Мы по его просьбе послал и самоучитель английского языка. И он упорно занимался, несмотря ни на что. Однако при этом книги по русской истории все равно оставались главным его увлечением.

* * *

«Сейчас читаю «И поднялся народ». Там целая глава посвящена обороне Троицкого монастыря. Интересно, что если в «Иване III» В. Язвицкого главными городами называются Углич, Галич, Коломна, Кострома, Тверь, кроме основных (Москва, Владимир), то здесь Тверь и Галич утратили значение».

(Из письма родителям от 24 августа 1986 г.)

А далее на шести (!) страницах самым убористым почерком — анализ событий Смутного времени.

Под конец письма: «Взял в библиотеке еще «Русский флаг» А. Борщаговского. Книга о событиях, происходивших во время Крымской войны на далеком тихоокеанском театре военных действий. Соединенная англо-французская эскадра пришла для захвата Камчатки и уничтожения русских фортов и поселений… Следующую книгу я возьму «Осажденный Севастополь».

* * *