Тайны политических убийств

Такие мои вопросы не случайны. Вы сами подсказали их своим обстоятельным рассказом об отношениях с разными соратниками. Интересная деталь. Подбирается кандидат на должность спикера парламента. И на что же вы обращаете внимание прежде всего? «Тогда Хасбулатов казался умным, интеллигентным человеком. И тихим. Главное — тихим».

Значит, это главное…

Подбирается другая кандидатура — председателя Конституционного суда. «Валерий Дмитриевич был одним из членов Конституционной комиссии. Причем — самым незаметным. Самым скромным… Тоже тихий, порядочный интеллигент».

Тихие, послушные, покладистые по первому впечатлению, они на поверку оказались и независимыми, и твердыми. Как сами вы в собственном представлении, Борис Николаевич?

Но… примечательный у вас на это взгляд. Вот ваш комментарий к одной из напряженных бесед с Председателем Верховного Совета: «Каждый хотел быть лидером (то есть и вы, и он. — В. К.). Меня к этому обязывает, так сказать, служебное положение. А у него, как мне кажется, это какая-то природная страсть».

Выходит, у вас такой страсти нет? Просто служебное положение вынудило? Да полно, вся книга по существу — это рассказ о борьбе за власть. О борьбе упорной и бескомпромиссной. Иные интересы (скажем, улучшение жизни народа), как я уже отмечал, слабо просматриваются.

Хотели вы того или не хотели, но картина получилась однозначная. Властный лидер, склонный к единоличному диктату, не терпит рядом с собой самостоятельных людей. А в случае противостояния, сопротивления может крепко и прицельно бить. Без колебаний.

Характерной показалась мне и история увольнения Егора Яковлева с должности главы телевидения «Останкино». Вроде, как вы оговорились, готовы были «работать с независимым, сильным, талантливым человеком, тем более на таком посту». Ан не вышло. И с ним не вышло. А уж Яковлев-то, будучи главным редактором «Московских новостей», так старался проложить вам дорогу к власти! Тогда я близко это наблюдал.

И вот — ваши слова: «Единственное, за что себя ругаю, что не нашел времени, а главное, сил чтобы встретиться с Егором Яковлевым и нормально, по-человечески с ним поговорить».

Неужели и после этого признания не встретитесь и не поговорите? С Яковлевым, с тем же Казанником… Неужели этика вашей работы с кадрами останется неизменной и впредь?

Об авторстве

Написать книгу время и силы у вас нашлись.

Хотя ведь очень нелегкое это дело! Тем более вы и сами, выступая на презентации, признали, что журналистский опыт у вас небольшой. Однако взялись-таки.

В телекомментарии к той презентации прозвучало, что ваша практика написания книг по горячим следам острейших политических событий по-своему уникальна. В мире ведущие политические деятели обычно приступают к мемуарам уже после ухода на отдых.

Впрочем, схожие прецеденты отечественного образца вспоминаю. Книгу Собчака, например. Или книгу, которая вышла вскоре после августа-91 и авторами которой значились тогдашний генпрокурор Степанков и его заместитель Лисов. По какому-то совпадению издание ее осуществила тоже редакция журнала «Огонек». Как и обеих ваших книг.

А что это значит — «осуществить издание»? Нельзя ли, Борис Николаевич, расшифровать столь туманную формулу, которая сопровождает публикацию вашего труда?

Чтобы мы, читатели, знали, насколько можно доверять всем свидетельствам и оценкам, содержащимся в книге, как вашим собственным.

Не секрет, что нынче руководители государственного масштаба далеко не все, что произносится и печатается от их имени, пишут собственной рукой. Это раньше…

Ну, русские цари в большинстве своем книг не писали и не издавали. Разве что Екатерина Великая. Под псевдонимами.

Был еще Великий князь Константин Константинович. Этот писал и стихи талантливые, и романсы, и пьесы. Подписывал К. Р.

Дальше? Был Ленин, имени которого вы терпеть не можете. Так после него целое хранилище рукописей собрали, странно было бы заподозрить, что хоть одну свою речь или служебную записку он писал не сам.

Сталин? Тоже.

Вот Хрущев… Он, конечно, многие речи произносил экспромтом, а мемуары свои, став пенсионером, наговаривал на диктофон, но при нем, наверное, впервые штат помощников и секретарей так колоссально вырос. Многотомное собрание его сочинений, можно сказать, сочинялось уже коллективно.

При Брежневе дело это продолжилось. Не тогда ли проникло в наш язык — сперва неофициально — словечко из лексикона американской администрации: «спичрайтер». То есть «писатель речей».

Вы в своей книге употребляете его уже вполне свободно:

«Я сразу попросил соединить меня с Илюшиным. Ночью к работе подключился Шахрай, спичрайтеры. Над моей короткой речью, кроме меня, трудились еще четыре человека».

«Мне помогали спичрайтеры Людмила Пихоя и Александр Ильин, мой первый помощник Виктор Илюшин, Сергей Шахрай и член президентского совета Юрий Батурин».