Тайны политических убийств

Дождливым днем 22 апреля Барту прибыл в Варшаву. Он был поражен ледяным приемом со стороны польского правительства и МИД. Глава внешнеполитического ведомства Польской Республики Ю. Бек даже не прибыл на вокзал для встречи французского министра. Барту встретили чиновники польского МИД во главе с заведующим протокольным отделом. В ходе переговоров с польскими лидерами этот ледяной прием проявился с большей силой. 23 апреля Барту встретился с Пилсудским. Встреча состоялась в его резиденции — Белведерском дворце. По свидетельству Табуи, в ходе беседы с Барту Пилсудский «был настолько неприятен, насколько это возможно». Он откровенно выразил свое удовлетворение достигнутым польско-германским соглашением о «ненападении». Пилсудский мотивировал взятый им прогерманский курс неверием в «твердость» французской позиции в отношении ремилитаризации Германии.

Как сообщил германский посланник в Польше Г. фон Мольтке, Пилсудский «предостерегал французского министра иностранных дел Барту во время его пребывания в Варшаве против каких бы то ни было тесных связей с Россией». «Предостережения» Пилсудского означали, что Польша отвергает саму основу внешнеполитического курса Барту.

Во время пребывания в Варшаве Барту пытался воздействовать на представителей польской аристократии, военщины и буржуазии во имя сохранения союза с Францией. «Можно не достигнуть согласия в семейной жизни, но оставаться друзьями после развода» — так в светски-фривольном токе мадам Бек, жена польского министра, подвела итог этим попыткам Барту.

Поездка Барту в Варшаву, выявившая глубокие расхождения во франко-польских отношениях, вызвала противоречивую реакцию в политических кругах Парижа. Задуманная им «проверка настроения» польских буржуазно-помещичьих верхов удалась, но она выявила явно неблагоприятные обстоятельства. Противники внешнеполитического курса Барту торжествовали: в их руках оказались новые «аргументы» против сотрудничества с СССР. Даже Леже сделал пессимистический вывод о перспективах курса, взятого Барту. 24 апреля, еще до возвращения Барту в Париж, он в беседе, с представителем советского полпредства дал понять, что надежды на разработку какого-либо варианта франко-советской «конвенции» о сотрудничестве практически нереальны, ибо «без Польши конвенция географически неосуществима».

В Праге, которую Барту посетил после Варшавы, ему пришлось провести, по существу, не менее сложные переговоры, хотя внешняя обстановка их проведения была иной: правящие круги Чехословакии демонстрировали дружественное отношение к своему французскому союзнику. Президент Чехословацкой Республики Т. Масарик и министр иностранных дел Э. Бенеш горячо излагали свои франкофильские симпатии, что произвело впечатление на Барту.

Однако за «дружественным» фасадом дипломатических речей чехословацких руководителей скрывалось и другое — их благодушие в отношении гитлеровской Германии, граничившее с готовностью капитулировать перед ней. «Бенеш, — сообщал тогда советский представитель из Праги, — уверен в том, что в ближайшие годы вообще не может быть и речи о коренных сдвигах в Европе. Что касается Чехословакии, то именно поэтому Бенеш считает возможным дожидаться и ничего не бояться. На худой конец он может сказать, что чехи уже 12 столетий жили на своей земле под чужим игом и чужое окружение для них не новость. Ну, пусть будет аншлюс, и чехи окажутся в тисках. Ну, пусть будет перекройка европейской карты. Чехам, дескать, не привыкать».

Барту предложил начать «строго конфиденциально» франко-советские переговоры, отлично ощущал ту общность интересов Франции и СССР в деле сохранения европейского мира, которая составляла основу их совместных действий в борьбе за обуздание агрессии, прежде всего гитлеровского фашизма.

Встреча М. М. Литвинова и Луи Барту состоялась 18 мая в Ментоне, курортном городке на Средиземноморском побережье Франции. Хотя она, как настаивал Барту, сохранила полную «конфиденциальность», все же приезд советского наркома, писал М. М. Литвинов, «вызвал много толков», что вынудило участников провести короткие переговоры. Это была не первая встреча Барту с советским государственным деятелем и дипломатом. М. М. Литвинов участвовал в переговорах в Генуе, в том числе и на вилле «Альбертис». Но в Ментоне они впервые вели переговоры как ответственные руководители внешнеполитических ведомств своих стран.

Барту предельно четко изложил свою позицию: он намерен добиваться действенного и прочного соглашения с СССР, «вплоть до военного союза».