Тайны политических убийств

Однако наконец увидев, что признания в любви не приводят к желаемому результату, Лев Давыдович, оказавшийся и в этих делах опытным человеком, перешел к атакам. Конечно же, считая, что нападение — лучшая форма защиты. Он припомнил давние грешки Натальи Ивановны: случай, когда она в 1919 году в Москве возглавляла Отдел музеев и флиртовала с одним из своих подчиненных.

К сентябрю семейный конфликт был исчерпан. Троцкий занялся работой, а Диего Ривера пока ничего не подозревал, хотя Фрида ходила как в воду спущенная, постоянно стремилась куда-нибудь уехать писать свои картины.

Трещина в отношениях Риверы и Троцкого образовалась внезапно. И Троцкий не знал истинной причины. Ривера почти совсем перестал посещать Синий дом, и когда один из секретарей Троцкого спросил — почему, Ривера ответил: «Вы знаете, я ведь немного анархист!»

— Диего, а в чем состояла причина вашего разрыва с Троцким? — В ту субботу я до конца не понимал, в какое неловкое положение ставлю моего собеседника.

Однако ответ Риверы был лаконичен и логикой своей не вызвал сомнений:

— Он любил командовать, решать за других! А ты знаешь, я тоже это люблю.

— Да, конечно. А теперь, Диего, мне бы хотелось услышать о том, как же удалось Рамону Меркадеру совершить убийство Троцкого.

— Нас ждет накрытый стол. Мексиканская кухня! Все блюда с чиле — самым острым перцем Америки.

И Диего Ривера, возможно, в десятый раз за время нашего знакомства поведал о том, что сила потенции мексиканского мужчины… происходит от чиле.

Я улыбаюсь и согласно киваю, но это не убеждает Риверу.

— Гватемальцы, сальвадорцы, панамцы, колумбийцы, перуанцы… Разве их можно сравнить с нами? А все — чиле!

Жена художника Эмма просит мужа перестать говорить глупости и приглашает нас спуститься вниз, в столовую, а Диего обещает:

— После кофе с ликером узнаешь о Джексоне-Морнаре-Меркадере.

Знакомство с тайным умыслом

Как-то утром в августе 1940 года Троцкий пригласил в кабинет нового секретаря-охранника Джозефа Гансена, высказал ему свои сомнения по поводу Джексона и попросил навести о нем справки.

Возьмись Гансен за дело и проведи его с достаточным рвением, он узнал бы очень любопытную историю.

В начале 1938 года в Нью-Йорке, в одном из кафе на Бродвее, «случайно» познакомились некая миловидная мисс и Сильвия Агелофф-Маслов, совсем непривлекательная молодая женщина русского происхождения, являвшаяся активным членом северо-американской секции сторонников Троцкого. У Сильвии была сестра Рут Агелофф, некоторое время работавшая в Мексике секретаршей Троцкого. Мисс, выказывая знаки внимания Сильвии, быстро подружилась с ней и, узнав, что та собирается в начале лета в Париж, увязалась вместе в поездку.

В Париже, в один из первых же вечеров, она представила Сильвии Жака Морнара, сына дипломата, молодого, состоятельного бельгийца, надеявшегося вскоре сделаться журналистом. Жак был красавцем и с первых же часов знакомства проявил к Сильвии чрезвычайное расположение. Сильвии нравилось, что Жак расходовал на нее солидные суммы денег.

Мисс (ее звали Руби Вель), впоследствии оказавшаяся секретарем Луи Буденца, главного редактора ежедневной марксистской газеты США «Дейли уоркер», сделав свое дело, вскоре возвратилась в Нью-Йорк, а Жак Морнар и Сильвия стали любовниками. Жак, по его словам, занимался на курсах журналистики в Сорбонне, Сильвия готовила учредительную конференцию IV Интернационала. Вечерами они встречались, и Сильвию обижало, что Жак, будущий журналист, совершенно не интересуется политикой. Ее беспрестанно разыскивали французские, бельгийские, американские, немецкие и даже русские журналисты, а Жаку было совершенно наплевать на то, что происходило в доме Альфреде и Маргерит Розмеров, где шла подготовка и вскоре должна была состояться конференция IV Интернационала. Она как-то пригласила Жака в дом Розмеров, желая представить друзьям, но он наотрез отказался.

Не менее удивляло Сильвию и то обстоятельство, что Жак, несколько раз возивший ее на споем автомобиле в Брюссель, не счел нужным представить невесту своей матери. Вместе с тем он тратил на Сильвию, на прогулки с ней, вечеринки большие деньги и постоянно твердил о готовности жениться.

По окончании конференции Сильвия возвратилась в США, получив от Жака слово в ближайшие месяцы приехать к ней. Некоторое время они переписывались, а затем Жак неожиданно позвонил Сильвии по телефону из Нью-Йорка, куда, оказалось, он прибыл вовсе не как Жак Морнар, а с паспортом на имя канадского гражданина Фрэнка Джексона. Любовь Сильвии позволила принять за чистую монету объяснение Жака, будто он поступил так, чтобы избежать призыва на военную службу в Бельгии. Еще сказал, что прежде никогда не бывал в Нью-Йорке, однако Сильвия тут же обратила внимание, с какой легкостью он ориентировался в очень сложном и большом городе.

Сильвия снова пыталась вызвать у любимого интерес к волновавшим ее идеям. Однако Жак был неумолим: он занимался коммерческой деятельностью и не желал ничего знать о политике.