Тайны политических убийств

— Так, так… Хорошо… Распишитесь в перечне, — произнес жандарм, протягивая молодому человеку лист бумаги.

Тот чуть заметно улыбнулся:

— Не желаю.

— Вы отказываетесь подписать?

— Да.

И опять отвернулся, как бы говоря, что не хочет иметь разговора на эту тему.

Процедура установления личности арестованного и проверки его вещей, обнаруженных при задержании, хотя и была проведена с исполнением всех формальностей, требуемых инструкцией, закончилась безрезультатно: фамилия стрелявшего так и не стала известна жандарму. В соответствующей графе протокола первого допроса секретарь записал: «Отказавшийся назвать себя», а потом в скобках добавил «№ 17». Это был номер камеры, в которую жандармский офицер приказал конвойным сопроводить арестованного. А молодой человек все еще стоял недвижимо около горящего камина. Казалось, что все происходящее его совершенно не касается. И когда жандармский офицер приблизился к нему, ни один мускул на его лице не дрогнул; он повернулся и спокойно посмотрел на подошедшего.

— Прошу следовать, — произнес жандарм.

— Что?

— Прошу следовать в камеру, — уточнил жандарм.

Арестованного увели. Отобранное у него воззвание «Друзьям рабочим» привлекло внимание жандарма, он прочел его целиком. Прочел и те строки, которые были зачеркнуты в воззвании, попавшем в руки Николая. В них говорилось: «Грустно, тяжко мне стало, что так погибает мой любимый народ, и вот я решился уничтожить царя злодея и самому умереть за мой любезный народ. Удастся мне мой замысел, я умру с мыслью, что смертью своею принес пользу дорогому моему другу — русскому мужичку. А не удастся, так все же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось — им удастся». И эти его слова полностью сбылись через 15 лет.

Следственная комиссия

Пятого апреля, на следующий день после ареста, неизвестный, который еще в Третьем отделении назвал себя Алексеем Петровым, был передан в распоряжение следственной комиссии.

Эта «Высочайше учрежденная следственная комиссия» и занялась расследованием дела о покушении на Александра II.

Одним из первых на допрос был вызван Степан Заболотин — городовой, который прислуживал у царского экипажа четвертого апреля.

В комнату, где заседала комиссия, вошел человек очень высокого роста, сухощавый, с продолговатым лицом и чрезмерно пышными усами. На вид ему было лет сорок — сорок пять. Лихо щелкнув каблуками, он замер по стойке «смирно» перед восседавшими генералами.

Председатель комиссии улыбнулся, подумав про себя, что именно такие служаки всегда бывают полезны трону, верны государю и отечеству.

— Так вот что, братец, — произнес он. — Ты должен показать нам все так, как это было в тот печальный день.

— Рад стараться, ваше высокопревосходительство! — отчеканил городовой.

— Фамилия, имя?

— Заболотин… Степан, ваше высокопревосходительство!

— Православный?

— Так точно.

— На исповеди аккуратно бываешь?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Что же ты, братец, можешь рассказать комиссии?

— Это про то, как случилось?

— Да.

— Стою я, стало быть, около экипажа… Государь император уже из сада выходили… Я тут же за свои дела взялся… Только что я отстегнул фартук экипажа с левой стороны и хотел подать государю императору шинель, как услыхал выстрел и крики, вследствие которых обернулся и увидел бегущего по направлению к Прачешному мосту по середине мостовой человека в пальто, без фуражки. Я бросился за ним в погоню и в саженях восьми от ворот Летнего сада успел догнать. Схватил за правую руку и вырвал пистолет, у которого один курок был взведен. В это же время какой-то мастеровой или мещанин, не знаю точно, рванул его за волосы.

— Кто же первый его схватил?

— Я, ваше высокопревосходительство!

— В Третье отделение сопровождал его ты?

— Так точно. Я и Слесарчук.

— Как вел себя задержанный?

— Тихо. Слесарчук спросил у преступника, когда мы ехали на извозчике: «Кто вы такой есть?» А преступник на это ответил: «Нечего вам меня спрашивать, хорошие вы люди, много вы нашего брата перебрали».

Члены комиссии переглянулись. Председатель кашлянул:

— Хватит. Ясно.

— Рад стараться, ваше высокопревосходительство!

— Можешь быть свободен.

Потом был допрошен отставной солдат, сторож Летнего сада Дмитрий Безменов.

Когда председатель хотел вызвать следующего свидетеля, вошел дежурный офицер и доложил, что прибыл Осип Иванович Комиссаров.

— Пригласите!

Через минуту дверь открылась и в комнату вошел молодой человек лет двадцати трех — двадцати четырех. Он был одет в новый костюм и пострижен по последней моде.

— Проходите, присаживайтесь, Осип Иванович, — мягко, но без тени подобострастия, произнес «их высокопревосходительство».

— Благодарствуем, — ответил Комиссаров.

Кто-то из членов комиссии услужливо подставил стул. Комиссаров немного растерялся, но, почувствовав, что здесь он — желанный гость, сел, закинув ногу на ногу.

— Позвольте спросить вас о том, что произошло в тот трагический день, Осип Иванович, в день, печальный для всех нас.