Тайны прошлого

А затем я поискала «Адамс и генеалогия». Я не ожидала особого успеха при такой распространенной фамилии, но двадцать минут спустя отыскала веб-сайт, добравшийся аж до четырнадцатого места в списке ссылок «Гугл». «Шумная» черно-белая фотография сердитого мужчины, назвавшегося Дядя Элдон, приглашала меня на удивительно грамотно сделанную страничку семьи Адамс.

Я кликнула по «родовому древу» и почти сразу же нашла «Сьюзи» Бриджет Адамс с единственной пометкой — о причине смерти: «падение».

Ее отец все еще жил по адресу с тем же индексом, возможно, и в том же доме, а мать умерла от рака в конце девяностых годов. Я чуть успокоилась, увидев, что после смерти Сьюзи она родила еще пятерых детей, и все они были живы, если верить информации, обновлявшейся два месяца назад.

На странице была ссылка на базу кладбища Сауслаун. Я перешла по ней, напечатала имя Сьюзи, не прекращая благодарить Дядю Элдона за его страсть к детализации.

Пара секунд — и экран показал мне отсканированную грубую карту кладбища, явно нарисованную от руки и заполненную значками в виде гробов. Не знаю, почему это так меня взволновало. Может, потому, что я видела компьютерный вариант такой же карты за пару дней до похорон папы. В деле маленькой Сьюзи кто-то отсканировал оригинальный карандашный эскиз старого семейного захоронения.

Каждому «гробику» был присвоен номер. Номера соответствовали десяти именам с общей фамилией Адамс и были написаны каллиграфическим старомодным почерком в нижнем углу страницы. Гроб Сьюзи опознавался очень быстро — фигурка была вдвое меньше всех остальных и находилась под углом на краю участка.

Появления могилы под № 426 — могилы Сьюзи — явно не ожидали. Гробокопатели слегка промахнулись с размещением.

Меня грызло разочарование, в основном потому, что я знала: я топчусь по периметру собственной истории. Сьюзи была лишь одной печальной пометкой, ведущей на кладбище в Чикаго, еще одним доказательством существования тайны моей семьи, но и только.

* * *

Час спустя я лежала на кушетке, завернувшись в свое старое пушистое покрывало с Кроликом Питером. Я неслась по хайвею без ограничения скорости после пяти миллиграммов «Ксанакса» из папиной бутылочки и порции виски. На сорокадвухдюймовом телевизоре в углу уютно жужжал матч «Рейнджеров» против «Янки».

Я закрыла глаза и представила свою маленькую квартиру на Ранчо Хэло. Пейзаж с таитянским пляжем висел над камином, яркий мексиканский ковер лежал на потертом сосновом полу, фотографии друзей разместились на маленькой кухне, лоскутное одеяло с сердечками сохло на веревке на фоне почти что лунного ландшафта Западного Техаса. Мне придется заказывать перевозку моих вещей обратно домой. И, что хуже того, придется сообщить коллегам и детям на ранчо, что я не вернусь.

Я задремала, а когда снова открыла глаза, в папином кресле сидел кто-то темный и неразличимый.

В руке силуэта виднелась какая-то вещь.

— На пару секунд ты напугала даже меня, — сказал Джек Смит. — Я стучал. И несколько раз звал тебя по имени.

Он указал глазами на бутылочку с лекарством, стоявшую на кофейном столике рядом с пустым бокалом.

— Сколько ты приняла?

— Меньше смертельной дозы. — Я попыталась выбраться из тумана. Как он сюда проник? Объект в его руке казался мне маленькой банкой с кровью.

Джек убрал лекарство подальше от меня, на каминную полку.

— Я сделал отличный соус «Прего». — Он отсалютовал мне банкой. Я заметила, что он сменил повязку. На ярко-синюю. — Как насчет обеда? Я приехал, чтобы вместе с тобой кое-что разобрать.

Для исследований я точно была не в форме.

Но, к своему удивлению, умирала от голода.

— Давай, — сказала я, закрывая глаза.

Джеку, похоже, совсем не требовалась помощь на кухне, да и я была не в состоянии ему помогать. Он отлично справился с приготовлением салата «Цезарь», теплого французского хлеба и довольно неплохого «томленого» соуса с целой горой тертого пармезана. И принес наши тарелки на двух старых подносах с изображениями «Битлз», которые нашел в кладовой.

Мне не хотелось думать о том, где Джек научился такой простой и теплой заботе, потому что я не хотела воспринимать его как живого человека с чувствами и эмоциями. Одномерного Джека-придурка мне было достаточно.

Он намекнул, что не против остаться на ночь, чтобы мы могли взяться за работу с самого раннего утра. В лекарственном тумане это показалось мне вполне логичным. Мы, как цивилизованная разведенная пара, сошлись на том, что он может занять гостевую комнату на первом этаже. Я сказала ему, где лежат простыни. Стелить для него постель было бы слишком душевно, и я не знала, насколько крепко держусь на ногах. Он настоял на том, что на кухне уберет сам, и позже, когда я укуталась в одеяльце с Кроликом Питером и прикрыла веки, продолжая следить за матчем, он написал своему боссу.

Когда Джек устроился смотреть восьмой иннинг провала «Рейнджеров», я заставила себя подняться.

— Расскажи потом, чем закончится, — сказала я ему. — А я спать.

— Я с тобой. Помогу тебе подняться по ступенькам.