Тайны прошлого

И не было слов в английском языке, чтобы ответить на это. По крайней мере, я таких слов не нашла.

— Осторожно, не урони! — Розалина подхватила коробочку, чтобы та не упала. Моя рука, похоже, снова отказывалась работать.

— Ты что, в обморок собралась? Ай, диос мио, только не это! — На самом деле я не собиралась терять сознание. Я просто нагнулась за бутылкой холодной воды, стоявшей в ведерке со льдом у стола, и прижала ее к щеке.

— Прости, Томми, — сказала она. — Не стоило мне так тебя шокировать. — А затем: — Он мумифицировался.

Как будто от этого все становилось лучше.

Отчаянно пытаясь не потерять меня, она затрещала:

— Копы отдали мне его много лет назад, через шесть месяцев после того, как похититель его прислал. Сказали, что я могу похоронить этот палец вместо нее. Что она мертва, и мне нужно смириться с этим.

— Они сделали тест на ДНК? — Я слышала свой голос, спокойный и логичный. Невидимая часть меня разгуливала между кустиками мексиканского шалфея, отвлеченно наблюдая за нашим безумным чаепитием. Краем сознания я удивилась тому, что садовник сумел вырастить эти кусты в Чикаго. Я почти ощущала щекой прикосновение листьев.

— Нет, — ответила Розалина. — В те времена редко делали подобную экспертизу. Они, похоже, поверили, что это она. И, честно говоря, я никогда не хотела узнать это наверняка. До сих пор. Я старею. Мне осталось не так уж много.

Коробочка лежала на столе между нами, своим красным бархатом напоминая мне красный плащ из «Списка Шиндлера». Единственное пятно цвета в мире, который сошел с ума. Красный цвет шарфа, который Энтони Марчетти сделал своим фирменным знаком. Я вынула из ведерка кубик льда и провела им по шее. Я очень старалась не дать воли своему воображению и не представлять, как может выглядеть детский палец, отрезанный тридцать один год назад.

— И что, по-вашему, я могу с этим сделать? Насколько я поняла, вы нанимали детективов расследовать дело Адрианы.

— Все, что считаешь нужным, — ответила Розалина. — Ты ведь дочь, которой у меня никогда не было.

Последняя загадочная фраза.

Дневной свет уже уходил, и теперь Розалина оказалась в тени дерева — на поверхность вынырнула Алая Роза. Во время нашего разговора она забыла про свой «итальянский» акцент. И теперь говорила, как та, кем она когда-то являлась, как мексиканка-бунтарка, которая шла против моральных устоев, когда те начинали давить на нее. Отчаянье расходилось от нее волнами. И теперь я видела границы ее голубых линз. Они не могли скрыть страдания, которое поселилось в ее глазах. Я уже видела такие глаза раньше — такими глазами смотрела перед собой моя мама на похоронах Така.

Усилием воли я заставила себя взять коробочку. Я справлюсь. Возможно, я прожила всю жизнь, чтобы оказаться именно здесь, посреди джунглей Розалины, оплетенных виноградными лозами и чувством вины. Возможно, все мои исследования, все, что я постепенно узнавала о детских травмах, было лишь подготовкой к этому моменту. Возможно, мне суждено найти Адриану. Возможно, она еще жива и знает ответы на все вопросы.

Я думала об этом, одновременно осознавая, кто такая Розалина Марчетти. Гениальный манипулятор и патологическая лгунья.

Я задала еще один вопрос, чтобы ее проверить.

— Когда вы обняли меня на террасе, вы же искали на мне микрофон?

— Конечно, — ответила Розалина. — Всегда лучше подстраховаться.

Глава 18

Я подставила спину тугим струям шикарного водного массажа в душе отеля. Мы с Розалиной расстались на вполне приемлемой ноте, учитывая все обстоятельства, — не врагами и не друзьями.

Она, похоже, была довольна тем, что я хотя бы поговорю с Марчетти. Я ничего не обещала по поводу пальца, но уложила его в сумочку, даже не думая о том, чтобы открыть коробку, по крайней мере пока, и уж точно не у нее на глазах.

Розалина позволила мне покинуть свои владения по вьющейся тропинке, куда менее драматично, чем обустроила мой вход. Я опоздала на две минуты, но таксист ждал.

Несмотря на кажущуюся лживость, детали в рассказах Джека и Розалины сходились так четко, что это невозможно было игнорировать. Я повернулась и подставила лицо напору горячей воды, мысленно возвращаясь к Сэди и нашему вчерашнему разговору в больнице.

Я отправилась туда проведать маму, но на самом деле мне нужна была поддержка Сэди — перед поездкой в Чикаго мне нужно было, чтобы младшая сестричка уверила меня, что все будет хорошо. Мы сидели в кабинке больничного кафетерия, пили черный кофе, налитый со дна графина, и пытались справиться с куском сухого лимонного пирога, который спасали лишь капельки белого крема.

И я рассказала ей обо всем: о моем тюремном свидании с Энтони Марчетти, о подробностях нераскрытого убийства Дженнифер Куган, о маленькой девочке с моим номером социального страхования, похороненной в Чикаго, о фотографии Алисы Беннет, убитой вместе со всей семьей во время мафиозных разборок тридцать лет назад, о почти смешных предупреждениях от писклявой убийцы собственного мужа, ждущей приговора суда. Поделилась подозрениями о том, что Джек Смит вовсе не тот, кем притворяется.