Тайны психики. Как мы обманываем себя и других

Тот же механизм психологической защиты включается, когда люди отказываются верить фактам, противоречащим их системе ценностей: мы можем отрицать существование того, что не укладывается в нашу картину мира. Так, к огромному сожалению, многие родители не верят детям, когда те рассказывают о насилии (а уж тем более – сексуальном насилии) со стороны второго родителя, родственника или отчима/мачехи: просто невозможно представить, чтобы такое сделал твой близкий человек с твоим же ребенком.

Особую роль отрицание играет в ситуациях с зависимостями. Алкоголик отрицает свою болезнь, утверждая, что в любой момент может бросить пить. Супруг(а) алкоголика отрицает свою созависимость, убеждая себя и других, что «проблема у пьющего, а со мной все в порядке». Такое поведение защищает от чувства беспомощности перед болезнью, от осознания неуправляемости своей жизни.

Отрицание может защищать и от чувства вины. Когда повзрослевшие дети пытаются поговорить с родителями о своих обидах, неприятных воспоминаниях, несправедливости или жестокости старших, те отвечают: «Такого не было», «Ты все выдумываешь». Часто (но не всегда) такая реакция обусловлена чувством вины перед детьми. Родители знают: это переживание просто ужасно. Для некоторых настолько непереносимо, что психика защищается, отрицая реальность: раз этого «не было», то и вину испытывать не за что.

Что-то я только жуткие примеры про отрицание привела, а зря. Оно на самом деле может оказаться позитивным. Например, героизм во многом основан на отрицании опасности. Оно же часто помогает добиваться успеха и стремиться к своим целям, игнорируя препятствия, а иногда и теорию вероятности. Кроме того, отрицание помогает сохранить голову холодной в чрезвычайных ситуациях. Человека часто называют смелым, сильным или особенно стойким (он действительно так себя и ведет), когда у него включается отрицание. Все вокруг паникуют, а он в отрицании. То есть спокойный и рассудительный. А что, очень даже адаптивно и полезно.

Не могу не поделиться шуткой, гуляющей по просторам интернета. Она прекрасно иллюстрирует то, каким разнообразным может быть отрицание факта, принять который мы не хотим.

«Есть старая индейская поговорка: “Лошадь сдохла – слезь”. Казалось бы, все ясно, но…

1. Мы уговариваем себя, что есть еще надежда.

2. Мы бьем дохлую лошадь сильнее.

3. Мы говорим: «Мы всегда так скакали».

4. Мы организовываем мероприятие по оживлению дохлых лошадей.

5. Мы объясняем себе, что наша дохлая лошадь гораздо лучше, быстрее и дешевле.

6. Мы сидим возле лошади и уговариваем ее не быть дохлой.

7. Мы покупаем средства, которые помогают быстрее скакать на дохлых лошадях.

8. Мы изменяем критерии опознавания дохлых лошадей.

9. Мы стаскиваем дохлых лошадей в одно место в надежде, что вместе они будут скакать быстрее.

10. Мы нанимаем специалистов по дохлым лошадям».

В общем, чего только ни делаем, чтобы отрицать факт: лошадь сдохла.

Идентификация с агрессором

«Меня лупили и правильно делали. Человеком вырос!» Слышали такие заявления? Это пример того, как работает идентификация с агрессором. Она возникает, если человек находился во власти кого-то, кому не мог противостоять. Сначала он пытался сопротивляться, но когда понял, что сделать ничего не может, остался только один способ выжить – подчиниться. А чтобы не сойти с ума от постоянных истязаний, пришлось встать на сторону агрессора и оправдывать его.

Когда ребенок вырастает, оправдания жестокого обращения остаются с ним, пока он не признает реальность: с ним поступали несправедливо. Но происходит это редко, потому что слишком больно принять, что тот, кто должен был заботиться и беречь, вел себя как чужой человек. Кому тогда вообще можно верить, если даже родитель способен предать? Как в таком мире жить? От ощущения беспомощности идентификация с агрессором и защищает.

Другое название этой психологической защиты – стокгольмский синдром. В Стокгольме во время захвата заложников приключилась странная история: жертвы внезапно стали защищать своих мучителей. План полиции по освобождению заложников чуть не провалился из-за того, что те начали помогать захватчикам. Поначалу думали, что такое странное поведение потерпевших объясняется их шоковым состоянием, но потом оказалось, что даже отойдя от шока, люди продолжали защищать террористов и отказывались давать показания. Со временем выяснилось, что этот случай не был единичным: феномен, названный стокгольмским синдромом (то есть симпатия жертвы к мучителю), наблюдался и в других происшествиях. В частности, появилось понятие «бытовой стокгольмский синдром», возникающий у женщин, подвергающихся домашнему насилию. Они скрывают или оправдывают садистское поведение мужа. Аналогичным образом ведут себя дети.