Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

Константин Писаренко ТАЙНЫ РАСКОЛА. Взлет и падение патриарха Никона

Памяти моего отца,

Писаренко Анатолия Митрофановича,

посвящается

ПРОЛОГ ЧЕРКАССКИЙ

28 апреля (8 мая) 1634 г. толпы москвичей собрались на площади у Покровского собора (храма Василия Блаженного), что напротив Кремля, в ожидании ужасного действа — казни боярина Михаила Борисовича Шеина, окольничего Артемия Васильевича Измайлова и сына последнего, Василия Артемьевича. Слухи об их измене «великому государю» Михаилу Федоровичу гуляли по столице больше месяца, будоража народ. Одни им верили, зная о позоре недавней смоленской капитуляции, об унижении, выпавшем на долю пленных русских солдат и офицеров, об утрате всей артиллерии… Другие продолжали сомневаться, вспоминая героизм Шеина при защите Смоленска в годы Смуты, его дружбу с покойным патриархом Филаретом Никитичем, затеявшим эту поспешную и неудачную для России войну. Тем не менее каждый желал услышать слово верховного судьи — самого царя…

О нем горожан известил дьяк Дмитрий Прокофьев, когда трое осужденных, наконец, вышли из Кремля через ворота Спасской башни в сопровождении боярина Андрея Васильевича Хилкова, окольничего Василия Ивановича Стрешнева и двух дьяков, а несколько минут спустя остановились возле воздвигнутого эшафота. Зычным голосом дьяк зачитал высочайший вердикт: «Государь, царь и великий князь Михаил Федорович всеа Русии велел вам сказать ваше воровство и измену. По государеву указу велено вам, Михаилу и Артемью, итти на государеву службу с Москвы под Смоленск и государевым делом промышлять, чтоб Смоленск очистить. А государевы ратные руские и немецкие люди посланы были с вами многие, и наряд болшой отпущен со многими пушечными запасы… И ты, Михаило Шеин, из Москвы еще на государеву службу не пошед, как был у государя на отпуске у руки и вычитал государю прежние свои службы с болшою гордостию… и поносил всю свою братью пред государем с болшою укоризною, и службою и отечеством никого себе сверстником не поставил…

А как вы, Михайло и Артемей, пошли на государеву службу с Москвы… не радея о государеве деле, походом своим учали мешкать… а государева и патриарша указу не слушали… пошли под Смоленск по великой неволе, испустя лутчее время… пришед под Смоленск… никоторого промыслу не учинили, а которые были промыслы под Смоленском… и вы… приступали к городу не вовремя, в дневную пору… хотя добра во всем литовскому королю… И с литовским королем и с литовскими людми не билися, и дороги все в город литовскому королю очистили и во всем королю радели… и… с полским королем договор учинили и королю крест целовали и наряд болшой весь и пушечные всякие запасы… раненных и болных людей… отдали литовскому королю…

И за то ваше воровство и измену государь царь и великий князь Михаил Федорович всеа Русии указал и бояре приговорили вас, Михаила Шеина и Артемья Измайлова, и тебя, Василья, казнить смертною казнью». По оглашении сего всех троих «того ж часу» обезглавили ^{1}.

* * *

Почему историю раскола важно начать с казни Шеина? Потому, что, как это ни странно, именно она была первым шагом к нему. Принято считать, что воеводу приговорил к смерти царь Михаил Федорович, возмущенный унизительными условиями разоружения русских войск под Смоленском. Мнение несправедливое, основанное на буквальном восприятии документальных текстов той эпохи, в том числе и вышепроцитированного. Внимательный анализ тех же документов показывает, что реально в ту пору московским государством управлял другой человек — князь Иван Борисович Черкасский, двоюродный брат Михаила Романова и родной племянник отца государя, святейшего патриарха Филарета, в миру Федора Никитича Романова. Следовательно, решение об участи Шеина принимал не царь, а главный министр, что косвенно подтверждает и факт посмертной реабилитации боярина: 30 ноября (10 декабря) 1642 г. с царского позволения останки Шеина перезахоронили в Троице-Cергиевой лавре, после чего внук воеводы, С.И. Шеин, и царский родственник Б.М. Лыков внесли богатые вклады (400 рублей плюс разные вещи) на поминовение души казненного ^{2}. [1]Князь же Черкасский умер за полгода до того, в апреле 1642 г. Значит, только с кончиной брата-соправителя Михаил Федорович обрел свободу на объявление собственного отношения к «измене» полководца, прежде таким правом не располагал и безропотно исполнял чужую волю.