Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

День за днем цвет российского духовенства выслушивал главу за главой, после коротких дебатов признавая «безпорочность» каждой. Увенчала странную процедуру резолюция с проклятием в адрес тех, кто предпочел двуперстие новому канону. Примечательно, что Никон подкрепил публичные чтения ярким и прострашшм выступлением в защиту троеперстия. Причем не удержался от лукавства, когда свой приватный разговор с Макарием Антиохийским 12 (22) февраля в Чудовом монастыре о святом Мелетии Антиохийском выдал за принародный, а факт обычной анафемы всем еретикам, состоявшейся 24 февраля (5 марта), приукрасил вымыслом об анафематствовании тогда же почитателей двуперстия сразу тремя греческими иерархами — патриархом Макарием, митрополитами Сербским Гавриилом и Никейским Григорием. Благодаря хронике Павла Алеппского и записной книге выходам патриарха 1655—1658 гг., мы знаем, что это — неправда. Между прочим, греческие гости не участвовали в заседаниях собора, почему патриарху московскому сошли с рук его фантазии.

«Скрижали» хватило, чтобы занять внимание высшего духовенства, на две недели. Покончив с книгой, обратились к правильности крещения поляков. Вопрос уладили за сутки, назначив прения на «воскресенье перед Вознесеньем» 11 (21) мая 1656 г. На сей раз Никон в мифотворчестве не нуждался, и патриарха Макария не забыли пригласить на форум. Собором 1655 г. особым порядком откорректировали семь обрядовых норм. Что ж, Никон в запасе имел еще пять параграфов для имитации бурной соборной деятельности. К счастью, они не пригодились, ибо 8 (18) мая 1656 г. в Москву приехал тот, кого ожидали, — митрополит Сучавский и Молдавский Гедеон с грамотой господаря Георгия-Стефана от 15 (25) марта, ходатайствующий по примеру украинцев о принятии Молдавии под покровительство России.

Кстати, быстрота передвижения дорогого гостя, визит которого организовал Богдан Хмельницкий, приятно удивила кремлевский двор. Яссы Гедеон с напарником — боярином, вторым логофетом господаря Григорием Ненулом («Нянеловичем») — покинул 16 (26) марта. Путивля достигли 16 (26) апреля 1656 г. Никон известился о том 27 апреля (7 мая), в разгар дебатов по «Скрижали». Комкать и свертывать им же инициированные чтения важной толковой книги патриарх не счел удобным, почему 1 (12) мая именем царя приставу молдаван черниговцу Даниилу Старунову предписал снизить темп вояжа так, чтобы к столице подъехать не ранее 11 (21), а лучше 12 (22) мая. Однако священный собор «Скрижаль» одолел скорее, чем думалось, высочайшее ограничение тут же отменили, и господарские посланники разместились в отремонтированных палатах старого Денежного двора (на Варварке, функционировал при Иоанне Грозном) прежде намеченного срока.

11 (21) мая Гедеон и Ненул сообщили в Посольском приказе Алмазу Иванову, «о чем они к царскому величеству присланы». 13 (23) мая после аудиенции у государя делегация обрела право на контакты с официальными лицами, после чего Никон выжал из этого козыря максимальный эффект. Во-первых, он в ближайшее воскресение, 18 (28) мая, провел заключительное и главное заседание чрезвычайного собора, ради которого всех иерархов и свезли в Москву. Рассматривалось персональное дело Ивана Исронова. Из пятидесяти присутствовавших сорок одна персона проголосовала за отлучение чернеца Григория Неронова «с ево единомысленики от святыя церкве». На два голоса Никон возлагал большие надежды. Слову вселенского патриарха Макария Антиохийского априори доверяли десятки тысяч верующих, в том числе и из числа колеблющихся. Гедеон, митрополит Молдавский, представлял православную общину, стремившуюся к унии с Россией. Исповедовали соплеменники митрополита греческий вариант православия. Тем самым осуждение Неронова Гедеоном также подталкивало многих прихожан, симпатизировавших «боголюбцам», воздерживаться от активных действий ради укрепления единства возникающей буквально на глазах великой общности православных народов.

А то, что вхождение Молдавии в Россию не просто декларация, Никон наглядно продемонстрировал всем 22 июня (2 июля) и 7(17) июля 1656 г. В первый день в Успенском соборе на верность России присягнула светская часть депутации (полтора десятка персон) во главе с логофетом Григорием Ненулом, во второй — митрополит Гедеон. Боярин со свитой целовал крест из рук архиепископа Тверского Лаврентия и протопопа собора Михаила. Гедеона благословлял сам Никон в присутствии тех же двух помощников. Предполагалось, что князь Георгий-Стефан произнесет клятву у себя дома, в Яссах, по приезде туда специального русского посла — думного дворянина Ивана Ивановича Баклановского. Разумеется, никакой посол в Молдавию не отправился. Никон не планировал воевать еще и с Турцией помимо Польши и Швеции^{58}. А торжественные акции, устроенные в июле в Успенском соборе, являлись не более чем вторым элементом контрпропаганды, тормозящей рост сторонников Неронова и выигрывающей время, пока из Прибалтики не подоспеет сокрушительная для нероновцев новость о торжестве русской армии над шведской.

* * *