Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам

Как-то под самый Новый год я отправилась на осмотр места происшествия на чердаке старого дома в центре Питера. Группа в составе двух оперативников, эксперта-криминалиста в полном снаряжении во главе со мной вошла в парадную, увидев крутые лестничные марши, мы решили подняться на последний этаж в лифте. Это было роковое решение: как только мы все набились в кабину, лифт застрял. Мы жалобно призывали проходивших мимо граждан позвонить в «аварийку», а они в ответ смеялись и на ходу рассказывали, что этот лифт «аварийка» не откроет, уже были такие прецеденты, когда застрявшие встречали Новый год в лифте. Тогда оперативники стали пытаться отжать двери лифта стволами табельных пистолетов, и как раз в этот момент приехали работники аварийной службы. Поскольку в образовавшуюся щель пролезали только стволы пистолетов, а просунуть одновременно с ними свои удостоверения опера не догадались, наше освобождение отложилось надолго — пока аварийщики не осмелились подойти, чтобы выслушать наши объяснения.

Но ведь от подобных несчастных случаев не застрахованы и обычные граждане, правда? Разве что им не грозит упасть на разложившийся труп…

«Я ТРЕБУЮ ВЗЯТЬ МЕНЯ ПОД СТРАЖУ…»

Каждый следователь практически всегда допрашивает родственников обвиняемых — для характеристики личности или для установления каких-то важных обстоятельств. Сейчас уже трудно представить, что близкие родственники не всегда обладали свидетельским иммунитетом. А ведь эта норма, освобождающая человека от обязанности свидетельствовать против себя и своих близких родственников, существует в нашем законодательстве только с 1993 года. И я знаю массу случаев, когда к уголовной ответственности привлекали матерей и жен за то, что они выстирали окровавленную рубашку сына (мужа) или не сказали следователю о том, что тот признавался им в совершении преступления. Но в основном на такое самопожертвование шли женщины. И только один раз в моей практике было наоборот.

После пяти лет работы следователем районной прокуратуры я перешла в другой район заместителем прокурора, курирующим расследование уголовных дел следователями прокуратуры. Незадолго до этого в районе сменился и прокурор, и мы вместе с ним решили провести ревизию старых уголовных дел о нераскрытых убийствах, пылившихся в сейфах следователей.

Покопавшись в этих делах, я вытащила на свет Божий несколько перспективных «убоев». Мне показалось, что если по ним поработать еще немного и исследовать версии, в принципе лежавшие на поверхности, но по каким-то причинам не проверенные при первоначальном расследовании, то вполне можно реанимировать эти дела и успешно направить в суд. Например, одно из дел являло собой вообще-то несложную ситуацию убийства при совместной пьянке. Компания гопников два дня беспробудно пила на квартире у одного из них, на второй день забредший в квартиру сосед захотел пообщаться с лежавшим на полу на тюфяке мужчиной и обнаружил, что тот лежит в луже собственной крови, а на животе у него три ножевых раны.

Участники распития спиртных напитков в один голос рассказали, что все проходило на редкость мирно и спокойно. Потерпевший решил выскочить к ларьку за сигаретами, а, вернувшись, сказал, что у ларька поскандалил с местными малолетками и те его избили, а теперь у него болит живот, и улегся спать на тюфяк. Его не трогали до прихода соседа.

Следствие с помощью уголовного розыска и отдела по предупреждению преступлений несовершеннолетних тщательно изучило личности малолеток, тусующихся возле злополучного ларька; всех установили, допросили, проверили их алиби, но виновного не нашли и дело приостановили.

И все бы ничего, да меня насторожило одно обстоятельство. Гопники подробно описывали, в какой одежде потерпевший ходил за сигаретами; имелся в деле и осмотр этой самой одежды. Дело было в феврале, морозы стояли до двадцати градусов, но ни на ватнике, ни на пиджаке, ни — главное — на майке, надетой под пиджак, не было никаких следов ножевых разрезов. Если следовать версии о нападении малолеток на улице возле ларька, то отсутствие повреждений на одежде при наличии трех ножевых ран на животе не находило разумных объяснений.

Допустим, как пытался доказать мне следователь при обсуждении дела, потерпевшему от выпитого было жарко, и он ватник не застегивал, а пиджак носил нараспашку. Но чтобы он при этом для вентиляции живота при арктическом морозе еще и майку задрал, — в это слабо верилось. Логичнее было поискать убийцу среди собутыльников, что и было сделано при дополнительном расследовании.

И еще одно дело меня заинтересовало.

В квартире на первом этаже хрущевки был обнаружен труп хозяйки — пожилой женщины Анны Юрьевны Петровой, с множественными ножевыми ранениями и переломанными при удушении хрящами гортани. Замки входной двери повреждены не были, из дома ничего не пропало. Какие враги могли быть у старушки? Кроме родственников…