Тайны российской аристократии

Положение Черкасского было не только ничтожным, но порою и унизительным. Его жена, княгиня Мария Юрьевна, писала благодарственные письма Бирону, благодаря его за милости императрицы к мужу, и называла себя «нижайшей услужницей» фаворита. Сам Черкасский, получив известие о заговоре офицеров против Бирона, направился к фавориту и донес об этом. В июне 1740 г. Черкасский вместе с другими членами суда над кабинет-министром А. П. Волынским, утвердил жестокий приговор – Волынского приговорили к посажению на кол и урезанию языка, его сообщников, вина которых состояла лишь в недозволенных разговорах, – к четвертованию, колесованию и отсечению головы. Историк Е. В. Анисимов пишет: «Кто вынес этот лютый приговор? Не Бирон или Остерман, хотя именно они были тайными руководителями следствия, а члены суда – фельдмаршал И. Ю. Трубецкой, канцлер А. М. Черкасский, сенаторы – все русские, знатные люди, почти все – частые гости и собутыльники хлебосольного Артемия Петровича. Приходя в его дом, они любили посидеть, выпить да поесть с Артемием, наверное, ласкали его детей – сына и трех дочек, живших с Волынским-вдовцом. А 20 июня они, не колеблясь, приговорили самого Артемия к посажению на кол, а невинное существо – отроковицу Аннушку – старшую дочь своего приятеля – к насильному пострижению в дальний сибирский монастырь, и спустя четыре месяца, когда Волынского уже казнили, не воспрепятствовали этой жестокой экзекуции. Патриотическое, дружеское, любое иное гуманное чувство молчало, говорил только страх».

Такую цену пришлось заплатить Черкасскому за свою нерешительность в 1730 г. Кто знает, прояви тогда князь Алексей Михайлович больше твердости, по-иному сложилась бы не только его судьба, но и судьба России.

Черкасский, как и почти все вельможи той эпохи, был не только труслив, но и мстителен. Черкасский и другие участники конституционных «затеек» 1730 г. (граф М. Г. Головкин, князь Н. Ю. Трубецкой) преследовали Татищева, обвиняя его в мнимых преступлениях. После смерти Анны Иоанновны, Черкасский настаивал на провозглашении Бирона регентом. Когда же в результате заговора фельдмаршала Миниха всемогущий Бирон пал, князь Алексей Михайлович собственноручно избрал ему местом ссылки город Пелым – за годы управления Сибирью он хорошо изучил этот край и знал, куда надо ссылать.

И вновь князю удалось не только удержаться наверху, но подняться еще выше. Отметив, что за свое поведение относительно Бирона Черкасский заслуживает более наказания, чем награды, новая правительница Анна Леопольдовна пожаловала князю высшую должность империи – канцлера и должность президента Коллегии иностранных дел. Ни Анна Леопольдовна, ни Миних, ни Остерман не опасались возвышения Черкасского, считая его абсолютно лишенным политических амбиций. Дела вернулись к прежнему состоянию. Остерман был душой кабинета, а Черкасский – телом. Однако это спокойствие было недолгим. Новый переворот – на этот раз цесаревны Елизаветы, дочери Петра I, – потряс империю (21 ноября 1741), однако и на этот раз Черкасский выстоял. Более того, в который раз он вновь оказался судьей своего бывшего товарища – на этот раз Остермана. Старик Черкасский настаивал на четвертовании такого же дряхлого старика – Остермана. Во время казни больной Остерман сам не мог взойти на эшафот, его подняли и вдоволь помучили, положив головой на плаху и угрожая топором, затем объявили о монаршей милости – ссылке в Березов.

Падение Остермана произвело удивительную перемену в Черкасском. На девятом десятке лет он стал стремиться к реальному участию в государственных делах, проявлял твердость, спорил с влиятельным и опытным А. П. Бестужевым. По словам С. М. Соловьева, князь «под конец жизни заглаживал старые грехи, стоя твердо за русские интересы».

Князь Алексей Михайлович Черкасский умер в ноябре 1742 г. Его дочь, княжна Варвара Алексеевна (1711– 1767) – единственная наследница огромного состояния, – испытала немало горестей из-за своего исключительного положения. Немало женихов зарились на богатейшую невесту России. Брак княжны стал чуть ли не государственной задачей в правление императрицы Анны, большой любительницы разбираться в матримониальных делах своих подданных. В результате брак княжны с милым сердцу графом Петром Борисовичем Шереметевым (сын фельдмаршала) откладывался целых десять лет до тех пор, пока не умерла Анна Иоанновна.

Со смертью князя Алексея Михайловича потомство Камбулата Идарова в России прекратилось. Следующая линия рода происходит от младшего брата Темрюка и Камбулата – Желегота. Внук Желегота, Сунчалей Янглычев (Канклычев), служил русскому царю. В 1614 г. он получил жалованную грамоту царя Михаила Федоровича на суд над жившими в Терском городе аккинцами (окочанами) – выходцами из ингушского общества Акко. Из шести сыновей Сунчалея наиболее известны Муцал и Сунчалей.