Тайны русских знахарей. Целебные составы, обряды и ритуалы

Всхлипывая от бессильной ярости, я снял птичку с дерева и, расковыряв палкой землю, похоронил жаворонка. Постепенно злость и возбуждение прошли, их место заняли боль и слабость. Левый глаз заплыл и не открывался, голова раскалывалась – видимо, в драке я ударился о дерево, ноги дрожали так, что трудно было стоять. Я потащился к дому. Убитая птичка все еще стояла у меня перед глазами. Выйдя из подлеска на луг, я опустился на землю, уткнулся лицом в траву и сквозь всхлипывания начал жаловаться.

Луг замер, наступила гнетущая тишина, а когда я рассказывал о мертвом жаворонке, раздался звук, похожий на стон. Потом травы зашумели на разные голоса, что-то обсуждая и переговариваясь, этот шум перешел в монотонный шелест, травинки льнули к моему лицу, касаясь кожи и успокаивая. Где-то внутри головы слышался шепот: «Не бойся, мы с тобой, вспоминай, вспоминай, спи, спи, спи».

Перед внутренним взором поплыли картинки минувшего дня. Я заново переживал драку с мальчишкой, смерть птички, чувствовал, как мои пальцы раскапывают землю. Я видел, как из осинки, под которой был похоронен жаворонок, вытянулась рука, кора вздулась, обозначилось лицо, которое внимательно глядело на меня. Таинственная ладонь коснулась моей головы, и меня будто ударило током. На мгновение стало нестерпимо больно, я застонал, но двинуться не мог. Рука еще раз провела по лицу, и я услышал голос: «Не бойся, мы с тобой». Потом все исчезло, растворившись в мириадах синих и оранжевых искр.

Не могу сказать, где кончилась явь и начался сон, или все было сном, просто возбужденный мозг перебирал привычные образы. Проснулся я, когда солнце уже садилось. Я лежал в высокой траве, рядом сидела бабушка, она смотрела на заходящее солнце и улыбалась.

– Не говори ничего, я все знаю, – сказала она. – Ты был в другом мире, и тебя приняли. Пойдем-ка домой.

Я поднялся, боли не было, подбитый глаз видел нормально, царапины на руках зажили и затянулись тонкой розовой кожей. Дома я подошел к зеркалу. Рана над бровью закрылась и выглядела как едва заметный рубчик. Если бы не запачканное засохшей кровью лицо и одежда, можно было подумать, что события этого дня мне приснились, но они имели продолжение.

Бабушка согрела воду, я умылся, переоделся и пристал к ней с расспросами. Бабушка сначала отговаривалась занятостью – мол, постирать надо, ужин приготовить. Но вскоре сдалась:

– Сегодня ты был в зеленом мире, не знаю, как это случилось среди дня. То ли эмоции твои были очень сильны, то ли потому, что ты ребенок, но хозяева впустили тебя, говорили с тобой и ушибы залечили. – Бабушка еще раз внимательно осмотрела мой глаз и руки, покачала головой. – Не знаю, – сказала она. – Знаю только, что приняли тебя, теперь скоро помощника звать пойдем.

На следующее утро к нам пришел милиционер. Оказывается, я вчера довольно сильно отлупил мальчишку. У него были расквашены губы, выбит зуб, а убегая, он споткнулся о корень и сломал руку. Милиционер долго расспрашивал меня, недоверчиво качал головой:

– Надо же, – удивлялся он. – Так старшего пацана покалечил, а на самом даже синяков нет.

После разговора мы втроем сходили на место происшествия, где на земле так и валялась рогатка и птичьи перышки. Страж порядка осмотрел помятую траву, подобрал «оружие», и мы ушли. Дома он составил акт, который бабушка подписала, захватил рогатку и удалился.

Я же продолжил расспросы:

– Когда, наконец, мы пойдем звать помощника?

– Подожди полнолуния, а пока походи-ка ты к той осинке, где птичку похоронил, оставляй там хлебца, молочка да проси, чтоб помощник пришел.

«И дух трав обернулся мышкой…»

Изо дня в день я ходил к деревцу, клал под него кусочки хлеба, оставлял молоко в формочке для песка. Подолгу сидя под осинкой, я беседовал с ней, звал помощника. Дерево молчало, никто не приходил. На луг разговаривать с травами бабушка меня не пускала.

– Подожди, пока тело очистится, кровь на тебе была, – говорила она.

За три дня до полнолуния бабушка перевела меня на растительную пищу, а сама вообще не ела. Каждый вечер она обмывала меня настоем трав, над которыми подолгу что-то шептала. На мои вопросы отвечала кратко: «Рано тебе еще это знать, не время».

В день полнолуния бабушка сказала, что есть мне нельзя. Она поставила на стол кастрюльку с отваром каких-то трав с медом.

– Сегодня до ночи это пить будешь, – сказала она. – Пей больше, не бойся.

Отвар оказался горьковато-терпким, с легкой сластинкой и сильным, но приятным запахом. Из каких трав он составлен, бабушка не сказала. После него голова делалась удивительно легкой, хотя и слегка кружилась, шевелиться не хотелось. Весь день я пребывал в состоянии приятной эйфории. Время словно замедлило свой бег, я легко замечал взмахи крыльев пролетающей мухи, и сама она как будто замирала в воздухе. Движения давались очень легко, казалось, что кровь кипит от переполняющей силы. Но двигаться не хотелось, было приятно пить ароматный настой, сидеть в тени и чувствовать, как все внутри наполняется энергией.