Тайны русского народа

Но женская мстительность не знает границ. Афине было мало морально уничтожить Медусу — ей потребовалась еще и голова соперницы. Вот почему, некоторое время спустя, она отправляет назад, в Гиперборею, своего сводного брата Персея и, по свидетельству многих, сама сопровождает его. Обманным путем Персей и Афина вместе расправились с несчастной Медусой: по наущению Паллады сын Зевса и Данаи отрубил горгоне голову, а Афина содрала с соперницы кожу и натянула на свой щит, в центре которого поместила изображение головы несчастной Морской девы. С тех пор щит Афины носит название «горгонион»(рис. 22). Лик Медусы украшал также эгиду (доспех или же плащ-накидку), которую носили Зевс, Аполлон и все та же Афина (рис. 23).

Безудержная жестокость Олимпийских Богов была на редкость изощренной, хотя, должно быть, отражала самые обычные нормы поведения той далекой эпохи. После канонизации Олимпийцев в памяти последующих поколений элементы кровожадности как бы стерлись. Сладкозвучным и опоэтизированным считается прозвище Афины — Паллада. И мало кто вспоминает, что получено оно было на поле битвы, где беспощадная Дева-воительница живьем содрала кожу с гиганта Палласа (Палланта), за что и была присвоена Афине кажущаяся столь поэтичной эпиклеса (прозвище) — Паллада. К живодерным упражнениям прибегали и другие Олимпийцы. Общеизвестно наказание, которому подверг Аполлон фригийца Марсия, вздумавшего состязаться с Солнцебогом в игре на флейте: с соперника также была живьем содрана кожа. Символ поверженной Медусы и в последующие века продолжал играть для эллинов магическую роль. Ее изображения очень часто помещались на фронтонах и резных каменных плитах в храмах (рис. 24).

С точки зрения археологии смысла интерес представляет и корневая основа имени Медуса. Слово «мед» в смысле сладкого яства, вырабатываемого пчелами из нектара, одинаково звучит во многих индоевропейских языках. Более того, близкие в звуковом отношении слова, означающие «мед», обнаруживаются в финно-угорских, китайском и японском языках. Возможно, допустимо говорить о тотемическом значении «меда» или «пчелы» для какой-либо доиндоевропейской этнической общности. (Что касается названий «металл», «медь», всего спектра понятий, связанных со словами «медицина», «медиум», «медитация», «метеорология», «метод» и т. п., имен Медея и Мидас, народа мидян и страны Мидии, а также Митании, то все они взаимосвязаны с общей древней корневой основой «мед».) Таким образом, в словосочетании Горгона Медуса проступают четыре русских корня: «гор», «гон», «мед», «ус» («уз»). Два из них наводят на воспоминания о Хозяйке Медной горы, а горная сущность горгоны приводит к возможному прочтению (или интерпретации): Горыня, Горынишна, хотя индоевропейская семантика корневой основы «гор» («гар») многозначна, да и в русском языке образуется целый букет смыслов: «гореть», «горе», «горький», «гордый», «горло», «город», «горб» и т. д.

Память о Горгоне Медусе у народов, во все времена населявших территорию России, не прерывалась никогда. Змееногая Богиня-Дева, которая вместе с Гераклом считалась греками прародительницей скифского племени, не что иное, как трансформированный образ Медусы. Лучшее доказательство тому не вольное переложение мифов в Геродотовой «Истории», а подлинные изображения, найденные при раскопках курганов (рис. 25). Похожие лики змееногих дев в виде традиционных русских Сиринов встречались до недавнего времени также на фронтонах и наличниках северных крестьянских изб. Одно из таких резных изображений украшает отдел народного искусства Государственного Русского музея (Санкт-Петербург).

В русской культуре сохранилось и другое изображение Медусы: в лубковой живопи-си XVIII века она предстает как Мелуза (Мелузина) — дословно «мелкая» (см. Словарь В. Даля): вокализация слова с заменой согласных звуков произведена по типу народного переосмысления иноязычного слова «микроскоп» и превращения его в русских говорах в «мелкоскоп». Однозначно связанная в народном миросозерцании с морем, русская Медуса-Мелуза обратилась в сказочную рыбу, не потеряв, однако, ни человеческих, ни чудовищных черт: на лубочных картинках она изображалась в виде царственной девы с короной на голове, а вместо змеевидных волос у нее ноги и хвост, обращенные в змей (рис. 26). Ничего рыбьего в самом образе русской Мелузы-Медусы практически нет — рыбы ее просто окружают, свидетельствуя о морской среде. Похоже, что русская изобразительная версия гораздо ближе к тому исходному доэллинскому архетипу прекрасной Морской царевны, которая в процессе Олимпийского религиозного переворота была превращена в чудо-юдо. Память о древней эллинско-славянской Медусе сохранилась и в средневековых легендах о Деве Горгонии. Согласно славянским преданиям, она знала язык всех животных. В дальнейшем в апокрифических рукописях женский образ Горгоны превратился в «зверя Горгония»: его функции во многом остались прежними: он охраняет вход в рай (то есть, другими словами, является стражем прохода к Островам Блаженных).