Тайны 'Семи грехов'

- Какой-то умный писатель сказал, что жизнь часто сложнее и запутаннее любого выдуманного лихо закрученного фантастического сюжета. Мне ещё лет двадцать назад мой наставник в сыскном деле рассказывал как в соседних домах на Кутузовском проспекте с разницей в десять минут были совершены разбойные нападения на женщин - почтальонов, разносящий пенсию. Опущу подробности сыска. Но в результате за дерзкие нападения задержали двух незнакомых между собой молодых людей. А ведь первоначально опера были уверены, что эти два разбоя совершил один и тот же человек. Так что пока рано объединять убийства Желтка и старухи в одно производство.

- Послушай, Кондратов, расследуемые тобой дела чрезвычайно интересны и сулят интересный материал для новой книги. Помоги мне: держи постоянно в курсе дела.

- Хорошо, я тебя знаю с десяток лет и ты нас никогда не подводил. Никакой утечки информации не допускал. Так что будем сотрудничать. Как только появятся какие-нибудь сведения, ты узнаешь.

- Спасибо, я буду ждать. А сейчас извини. Мне ещё надо заехать в одно уважаемое издательство в районе метро "Сокол". Хочу, наконец, выяснить, будут они печатать мою повесть или нет.

- Ну в добрый час. А мы походим по соседним дворам и подъездам. Может быть что-нибудь и надыбаем. Позвони мне сегодня вечерком. Надеюсь мой домашний телефон ещё не вычеркнут из твоей записной книжки.

- Ну все, я побежал, а то опоздаю.

Выскочив из подъезда, Волин поминутно посматривая на часы, поспешил удалиться от дома, где ещё лежали два трупа. По воле Его Величества Случая литератор шел путем, который несколько часов назад проделал студент, уносящий похищенную картину "Семь грехов". Но Волин об этом не знал. Все его помыслы были уже в уютном маленьком кабинете редактора, от которого зависела судьба его рукописи.

Сопроводив литератора до метро, две симпатичные пичуги, оживленно чирикая, развернулись и легко рассекая воздух, безошибочно взяли курс в сторону Ленинградского проспекта. Они знали, что могут не спешить: пока литератор доедет до издательства и узнает неутешительные для него новости, пройдет не менее часа. И потому, покружив всласть над звездами Кремля, они миновали телеграф и ловко лавируя между воздушными потоками, свободно гуляющими по Тверской улице, понеслись вперед к намеченной ими цели.

* * *

Волин вышел из подъезда серого длинного дома с многочисленными вывесками, поселившихся в нем фирм, полыхая от возмущения.

"Этот редактор пытается учить меня, как надо писать и с умным видом утверждает: "У вас, серьезная, интересная задумка, лихо закрученная интрига, но вы не учитываете реалий современности. Массовому читателю нужен голый пересказ событий, а не заумные рассуждения героев. Соблюдайте хотя бы норму: каждые семь страниц должно совершаться новое преступление. Иначе внимание читателей не удержать. Мы можем включить вашу повесть в план издания лишь после значительной переработки. Вы согласны?"

Вспомнив об унижении, пережитом в кабинете редактора, литератор не удержавшись, литератор с горечью громко произнес: А что мне ещё остается делать?

Заметив испуганно-недоуменный взгляд идущей навстречу девицы с густо намалеванными помадой губами, спохватился: "Хорошо же я выгляжу, задавая посреди улицы надоевший всей России вопрос. Придется смириться. Добавлю в повесть побольше крови - пусть эти упыри - издатели ею упьются!"

Волин медленно брел по Ленинградскому проспекту, испытывая горечь разочарования: "Я знал, что мне откажут. И заранее готовил гневную отповедь о вреде подобной макулатуры. Но в последний момент спасовал и согласился на творческую переработку. Стыдно: словно покорно выполнил приказ прыгнуть в бочку с дерьмом! Ладно претерплю. Зато увижу свою книгу на прилавках рядом с произведениями классиков".

И представив свою фамилию, тисненую золотом на обложке книги, выставленной на прилавке рядом с томиком Толстого, литератор почувствовал как покатившая волна тщеславия смыла с него комья позорной грязи налипшей после уступки редактору.

Перейдя по тоннелю на другую сторону проспекта, Волин поспешно миновал и оставил позади Всехсвятскую церковь и направился к автобусной остановке. На его удачу тут же подошел автолайн. Пассажиры, спеша и толкаясь, начали протискиваться в салон. Волин галантно пропустил вперед молодую женщину с большой клетчатой сумкой. И тут же пожалел об этом. Не испытывая к нему и малейшей благодарности, девица грубо выставила локоть, не давая ему занять место рядом с собой: Куда вы лезете? Здесь сядет мой муж.

И бесцеремонно оттесняя Волина в сторону, круглолицый здоровяк с толстой золотой цепью на шее плюхнулся на единственное оставшееся свободное место. Волин кипя от возмущения, отступил к дверям. Теперь он был вынужден ехать стоя, согнувшись в пояснице и наклонив вперед голову.

"Я стою словно раб, смиренно просящий объедки с барского стола. И чувствую себя униженным не столько перед этой парой хамоватых супругов, сколько перед мягко обворожительным с тихим вежливым голосом всесильным редактором".