Тайны Сент-Ривера

Вечером мы вернулись к обсуждению втроем: я, комиссар и Дэвид. Начали мы свою работу с рассмотрения списка посетителей галереи «Уникум» Я не стану вам излагать все подробности этого разговора, поскольку это было не так уж интересно. Скажу только, что в результате наших размышлений, подкрепляемых дополнительной информацией о тех, или иных именах и людях из этого списка, у нас осталось всего три кандидата в подозреваемые:

1. Одилия Россель – туристка из Италии, как удалось выяснить, специально приехала посмотреть коллекцию работ Фениори, так как сама художница, работающая, в том числе, и над созданием произведений, стилизованных под старинную лаковую миниатюру.

2. Эдвин Кафф – коллекционер портретной живописи, остался в кандидатах только потому, что посетил галерею дважды, хотя живет далековато от Сент-Ривера на острове Пирс Пармского архипелага. Подозрительным, кроме этого, оказался график его перемещений во время его первого визита.

3. Уиллис Вуд – попал в список не потому, что был коллекционером, а именно из-за того, что было совершенно непонятно его присутствие на этой выставке. Постоянно живет в столице, работал программистом в «Интерсервис» был уволен за попытку взлома каких-то секретных ресурсов, его даже арестовали, но суд не принял доказательств преднамеренности его действий, представленных следствием. Правда, сам Вуд встречный иск против компании тоже не выдвигал.

Эти трое стали наиболее вероятными кандидатами в подозреваемые, были еще кандидаты второго плана, в их число попадали и Макгроу, и Файн и еще четыре посетителя, чьи имена я даже не стану здесь упоминать, поскольку очень скоро стало ясно: из этого списка их можно вычеркнуть.

План наших дальнейших действий мы согласовали в таком виде:

Полиция доведет до логического финала расследование вокруг подозреваемых второго плана, а я встречусь с главными кандидатами.

Такое решение только на первый взгляд может показаться странным. На самом деле круг вопросов, которые может официально задать комиссар этим троим, достаточно узок, что, несомненно, дает преимущество преступнику. Вор и убийца может в результате получить от полиции гораздо больше необходимой ему информации, чем получит полиция, допрашивая его.

В частном же порядке, все упрощается. Я не связана необходимостью действовать официально, мне даже не обязательно представляться этим господам в качестве детектива. Да, мне будет трудно получить правдивые ответы на некоторые вопросы, но и преступнику будет затруднительно что-либо выяснить в разговоре со мной. Так, или иначе, но мне предстояло приключение, чему я по-настоящему обрадовалась, поскольку это дело уже начало мне казаться безнадежно скучным. Мы уже практически начали прощаться с комиссаром, когда я услышала сигнал своего телефона. Мне звонил господин Моран, начальник охраны и программист «Уникума». Это меня удивило, а вернее будет сказать, заинтриговало.

– Мне нужно вам кое-что сообщить, – сказал Моран, – вы не могли бы приехать в галерею, я не хотел бы говорить по телефону, я тут кое-что нашел.

– Хорошо, но я не одна, а с другом, рядом со мной еще комиссар Катлер.

– Это еще лучше, приезжайте втроем, если можно.

* * *

Моран встретил нас на входе и сразу провел в свой небольшой кабинетик, который, между прочим, он раньше делил с Паулем Смоллером. Двери в демонстрационные залы, естественно, были закрыты. В кабинете стояло два компьютера, и сейчас они оба были включены.

– Я тут проверял содержание всех файлов и папок компьютера Пауля, – начал сразу объяснять он, – меня об этом просил господин Торес. Я уже почти закончил эту работу. Ничего интересного, но тут наткнулся на странный файл. Записана одна строчка, вот посмотрите.

Мы действительно увидели на экране странную запись:

Конфета 3248 Абракадабра

– Может, это просто ничего не значит, – пожала я плечами.

– Ну, сказать, что вероятность истинности вашего утверждения равна нулю, я не могу, – довольно своеобразно возразил мне Моран, – однако в памяти этого компьютера не было ни одного лишнего знака. В этих вопросах Пауль был очень аккуратен. Заметьте, что этот файл появился на четвертый день после начала демонстрации работ Фениори. Впрочем, вам сейчас станет понятно, почему эта дата вызвала у меня тревогу? Или недоумение… Даже не знаю, как это назвать поточнее. Пожалуй, мне нужно кое-что вам рассказать, признаться. Мне не хотелось докладывать об этом случае, так как я думал, к происшествию в галерее это не имеет отношения, но…

– Но сейчас ваше мнение, как я понимаю, изменилось, – закончил фразу комиссар.