Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

Если мы согласимся с подобным предположением, то это описание внешности Фулканелли остается самым полным и достоверным. Словом, проблема заключается в том, что мы не знаем, кем был Фулканелли. О его жизни свидетельствует не только эта неоднозначная и неожиданная встреча, он живет, как слова — на странице, как миф алхимического бессмертия — в определенных оккультных кругах, обретая статус святого Германа и сливаясь с ним. Думается, что с двумя положениями, касающимися Фулканелли, согласятся все: определенно, это был ум, с которым должно считаться; а также он был абсолютной загадкой.

Произошло же, видимо, следующее: после того как таинственный посетитель прозондировал почву, один молодой оккультист — выскочка по имени Эжен Канселье — предложил издателю рукопись «Тайны соборов». Шеми купил ее, и Канселье написал предисловие, в котором заявил, что автор книги, его «учитель» Фулканелли, покинул эту область, а затем начал безудержно благодарить за иллюстрации Жана-Жюльена Шампаня, которого Шеми принимал за самого Фулканелли.

Шампань, заурядный художник-символист и изобретатель, черпавший вдохновение в алкоголе, собрал вокруг себя небольшую группу последователей, в которую входил Канселье. Когда они встретились в маленьком кафе на Монмартре, разговор зашел об алхимии. Шампань жил поблизости, на рю де Рошешуар, и снимаемая им на седьмом этаже парижская обшарпанная комната часто становилась ареной дружеских споров по различным оккультным вопросам. Своим молодым друзьям он, видимо, казался пришельцем из иного времени, поражая своими не по моде длинными волосами, загадками, а более всего — убеждением, что он знает тайну алхимии.

В то время никто, кроме Шеми, видимо, не верил в то, что Жан-Жюльен Шампань и есть тот самый Фулканелли, которого Канселье считал своим учителем. Пристрастие к неумеренным количествам перно и абсента указывает на человека чрезвычайно рассеянного, не способного обладать знаниями и эрудицией автора «Тайны». Однако, судя по иллюстрациям, Шампань не просто испытывал фамильярное пристрастие к искусству алхимии, он знал нечто большее и, конечно же, был знаком с кем-нибудь из алхимиков лично, хотя едва ли это был Фулканелли.

Итак, мы остаемся с нашей тайной — учитель алхимии исчез. Кажется, это был человек, которого не существовало вовсе. Но его образ постоянно проецируется и воссоздается, как на совершенном экране, — в воображении каждого чающего встречи. Мы вынуждены признать, что все это, за исключением самого материала, изложенного в книге, — шутка, своего рода преднамеренная мистификация. Любой прочитавший «Тайну» сталкивается с остроумным повествователем, полным уверенности в достоверности и важности излагаемой им информации. Нет сомнений в том, что этот «Фулканелли» нечто знает и стремится сообщить нам свои знания.

Стратегия Фулканелли, научный метод, позволяющий ему подобрать ключи к тайне, основан на так называемом «законе фонетики» «разговорной каббалы», или «языке птиц». Построенные на смешении языков каламбуры и игра слов вскрывают необычные и, по мнению Фулканелли, весьма значительные ассоциативные связи между идеями. «Какие неожиданные чудеса мы обнаружили бы, если бы знали, как расчленить слова, разобрать их на части и высвободить дух, божественный смысл, который в них заключен», — пишет Фулканелли. Он заявляет, что в наши дни подобный язык стал естественным средством общения отбросов общества: изгоев, разбойников и еретиков. (В качестве дополнения к этой главе см. приложение А, «Фулканелли о «зеленом языке».)

Разговорная каббала служила «зеленым языком» для вольных каменщиков («Все посвященные выражались на арго», — напоминает нам Фулканелли), — они-то и воздвигли artgothique (искусство готики) соборов. «Готическое искусство в действительности является «искусством гот», или «искусством кот» — — «искусством света или духа», — сообщает нам Фулканелли. К несчастью, «искусство гот» или «искусство света» — словосочетания, восходящие к языку птиц, который, видимо, воспринимался как своеобразный праязык, которому научили нас Иисус и древние.

Фулканелли заявляет также, что принадлежащий перу Рабле труд в пяти книгах, «Гаргантюа и Пантагрюэль», представляет собой «роман на арго», то есть роман, написанный на тайном языке. Также Фулканелли вскользь упоминает о Тиресии[10], греческом визионере, открывшем смертным тайну Олимпа. Тиресий выучился языку птиц у Афины, богини мудрости. Затем, словно случайно, Фулканелли замечает сходство между «gothic» (готический) и «goetic», делая из этого вывод, что искусство готики — значит искусство магии.

На основании этого можно предположить, что сделанное Фулканелли сообщение о тайне — доверенной соборам группой посвященных (одним из которых, видимо, является сам Фулканелли) — апеллирует к богатству воображения и ассоциаций, которые подавляют интеллект, убаюкивая его в колыбели интуиции. Фулканелли блистателен, это несомненно, но остается неизвестной природа его ума — что в нем, блистательность откровения — или обмана?