Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

Это предание, явно носящее символический характер, таит в себе немало откровенно эзотерической информации, но в дальнейшем на первый план выдвигается целый комплекс символических реалий. После того как Иосиф уходит «для плотничьих работ», Мария, по примеру других семи чистых дев, также направилась на работу в Храм. Поскольку она уже более не могла, в качестве голубки-Шехины, быть посредницей между Святая Святых и первосвященником, для Святая Святых потребовалась завеса. Для работы в помощь ей были избраны семь чистых дев, и Мария, как «бывшая богиня», присоединилась к ним, став восьмой. Отныне восьмилучевая звезда стала символом Марии, которая и завершила ткать завесу — ту самую завесу в храме, которой суждено было разодраться надвое в миг смерти Сына Марии.

Марии выпало прясть настоящий пурпур и багрянец, цвета царского достоинства и сакрального жертвоприношения, альфа и омега видимого спектра света. Взяв эти нити и возвратившись домой, Мария начала прясть, как ей было поведено. И тогда вновь перед ней явился уже знаковый ей по Храму Ангел и возвестил Ей все Ее будущее и особенно рождение от Нее Сына Божия. Окончив свою работу, Мария отнесла пурпур и багрянец в Храм, чтобы отдать их первосвященнику. Первосвященник благословил труд Ее и сказал, что Марии суждено стать Сосудом, от коего произойдет свет для всех будущих поколений, н, что она станет Богородицей[161]. Сам акт прядения нити символически связывал Деву Марию с Артемидой, Арахной, Ариадной, греко-римскими Парками, а также галльско-кельтскими Парсиями, богинями-покровительницами судьбы, храм которых некогда стоял на том самом блаженном острове посреди Сены, где спустя тысячу с лишним лет поднялся знаменитый Нотр-Дам[162].

Эта апокрифическая история, рассказанная в Протоевангелии от Иакова, имеет крайне мало общего с иудаизмом в том виде, в каком он практиковался в Иудее в I в. н. э. Дело в том, что первую завесу для Храма соткали мудрые жены, упоминаемые в книге «Исход», в числе которых, возможно, была и Мириам, сестра Моисея, отнюдь не принадлежавшая к группе из семи чистых дев в самом конце I в. до н. э.

Кроме того, женщинам никогда и ни при каких обстоятельствах не позволялось входить в святилище Храма. Но если это предание не имеет ничего общего с иудаизмом, то каково же тогда его происхождение?

Ответ на этот вопрос можно найти в древнеегипетской гностической традиции, в частности — в таких гностических текстах, как «Коге Kosmica», или «Дева мира», и других писаниях той эпохи, связанных с именем Исиды. Гностический характер Протоевангелия от Иакова заметить не так просто, и благодаря этому книга и сохранилась, ибо превратилась в один из христианских апокрифов. Что касается других подобных текстов, то им повезло гораздо меньше. Однако даже в Протоевангелии от Иакова просматривается четкая параллель между Марией и Исидой. Параллель эта — чудо о зерне, случившееся во время бегства в Египет. Вникая в смысл этого эпизода, мы понимаем, что автор Протоевангелия от Иакова, возможно, перефразирует одно из древнейших преданий, бытовавших в дельте Нила, об Исиде, беременной Гором, и о том, как ее преследовал ее же собственный дядя, царь Сет. В древнеегипетской версии рассказа Исида с помощью духа Осириса, пребывающего в ее утробе, заставляет зерно быстро расти у нее за спиной, чтобы скрыть ее следы.

Фулканелли прямо сообщает о том, что Дева Мария и Исида — это один и тот же символ, — «В давние времена особые подземные камеры храмов служили своего рода криптами для статуй Исиды, которые в эпоху распространения христианства в Галлии превратились в тех самых знаменитых Черных Мадонн, которые и в наши дни окружены особым почитанием у верующих. Более того, их символика практически одинакова…» А в той же главе, всего через несколько страниц, Фулканелли помещает загадочный фрагмент, позволяющий сконцентрировать внимание на этой таинственной теме:

«Можно привести и другую любопытную герменевтическую аналогию: богине Кибеле [обычно идентифицируемой с Исидой и Марией] поклонялись в Пессинонте во Фригии в образе черного камня, согласно преданию, упавшего с неба. Фидий изображает эту богиню восседающей на троне между двух львов. Голову богини венчает высокая корона, с которой свисает покрывало. Иногда богиня изображается с ключом в руке, по-видимому, предлагая отбросить покров тайны. Таким образом, Исида, Церера и Кибела — это три лика одной и той же тайны».

Это звучит как гром среди ясного неба или внезапная вспышка света в темном подземелье, — вспышка, помогающая прояснить и понять многое.

Камень, упавший с небес, Черные Мадонны и храм Грааля