Тайны тамплиеров

А еретики, открытые в это же время в Оксфорде, решительно отказались покаяться, повторяя слова Спасителя: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное». Осужденные на медленную и позорную смерть, они, предшествуемые своим вождем Герардом, весело шли к месту казни и громко пели: «Будьте благословенны, ибо люди гонят вас».

Во время крестового похода против альбигойцев, когда был взят замок Минервы, крестоносцы предложили своим пленным на выбор — отречение или костер; нашлось до 180 человек, которые предпочли смерть, по поводу чего монах, повествующий об этом, замечает: «Без сомнения, все эти мученики диавола перешли из временного огня в огнь вечный». Один хорошо осведомленный инквизитор XIV века говорит, что катары, если они не отдавались добровольно в руки инквизиции, всегда были готовы умереть за свою веру, в противоположность вальденсам, которые ради сохранения жизни не останавливались перед притворным отречением от ереси. Католические писатели изо всех сил стараются уверить нас, что непоколебимая твердость в убеждениях у этих несчастных не имела ничего общего с твердостью христианских мучеников, но была просто ожесточением сердца, внушенным Сатаной; Фридрих II ставит катарам в вину их упорство, так как благодаря ему наказание, наложенное на виновных, не устрашало других».

Такая же жертвенность и аскетичность была свойственна и еврейским ессеям. Так что, прочитав гностические тексты «начала времен» (то есть первых веков новой эры), рыцари, конечно, не могли не заметить сходства. Вероятно, выходцы с юга, многие из них воспринимали катарскую ересь как правильное христианство, а «папское христианство» — как искаженное учение (а чего, собственно, ждать от вавилонской блудницы?). Мы, конечно, никогда ответа ка это вопрос не получим, но с тамплиерами явно было что-то не так — вера их была иной верой. И вполне вероятно, они надеялись ста^ь реформаторами церкви, максимально приблизиться к имеющим в ней власть, кого-то убедить, кого-то подкупить, но вернуть религию в правильное русло.

И недаром тамплиеры приняли французский вариант устава как раз в то время, когда католическая церковь отлучала новых и новых еретиков своими законодательными актами. Так что получалось: церковь отлучает, тамплиеры принимают к себе.

Вот поэтому-то и не удивительно, что когда церковь провела первую акцию, положившую начало инквизиции в Европе, поход против катаров и альбигойцев (так называемые альбигойские войны), тамплиеры отказались выделить рыцарей для участия в нем.

Огнем и мечом

Нет, не к такому искоренению еретиков призывал Бернар Клервоский! Он все же имел в виду турок, а не своих же братьев-христиан. Недаром, ознакомившись некогда с учением катаров, он сделал однозначный вывод: побольше было бы таких людей с чистым сердцем и глубокой верой! На фоне общего безобразия катары выглядели просто ангелами. К Римской церкви и особенно к немыслимой роскоши соборов он тоже относился с большой неприязнью, считая, что не гигантские храмы с лепниной и позолотой, а чистая вера определяет близость к богу, и в одном из своих сочинений ол говорит открыто: «Вместо того, чтобы украшать себя позолотой, церковь лучше бы прикрыла наготу своих бедняков: ведь деньги, растрачиваемые на храмы, украдены у несчастных». В Нарбонне, где власть папы была ничтожной, епископ Беренгарий

Второй, по словам самого папы Иннокентия Третьего, «не знал иного Бога, кроме денег, а вместо сердца имел кошелек». Вполне понятно, что искренность и простота катаров импонировали Бернару гораздо больше, чем помпезность и официоз современной ему церкви. Но Бернар к тому времени уже умер, успев, однако, сказать пару нелицеприятных слов о Втором крестовом походе. Об этом вспоминает его биограф Готфрид: «При этом кстати будет поместить здесь собственные слова Бернара, которые он писал в том же году (1153, в котором Бернар и умер. — Авт.) одному знаменитому рыцарю ордена Храма, своему дяде, бывшему в то время только на службе, а ныне Великому магистру воинства Храма (тамплиеров): «Горе нашим князьям, — говорил он, — они не сделали ничего хорошего в Господней земле, и в своих землях, куда они поспешно возвратились, обнаружили непреодолимую злобу, не умея сострадать бедствиям Иосифа. Однако я надеюсь, что Господь не отвергнет свой народ и не оставит своего наследия. Но что я говорю! Десница Божья будет силой того народа и рука его доставит ему помощь, дабы все познали, что лучше возлагать надежды на Всевышнего, чем на сильных земли»». Правда, Бернару и в голову бы не пришло собирать рыцарей-крестоносцев против богатых южных земель Франции.