Тайны тамплиеров

И помимо вышесказанного, он велел им каждый день перед каждой трапезой шестьдесят раз читать «Pater noster», а именно — тридцать во имя живущих, чтобы Господь мог бы вести и наставлять их, храня их до смертного часа, и тридцать во имя усопших; так, по словам этого приора, было предписано генеральным капитулом всем братьям во время вступления их в Орден. А также упомянутый приор сказал им, что во время ужина, который они должны съесть до Повечерия, они должны сделать все вышеперечисленное, готовясь к завтраку, а после Повечерия говорить мало, но непременно проверить своих лошадей, а будучи в военном походе, проверить и сбрую, а затем лечь в постель в одежде и полотняных штанах; а подпоясываться они должны недлинной веревкой в знак целомудренной жизни и сдерживать свои греховные плотские желания, а также не гасить на ночь огонь там, где спят, дабы на них случайно не напал враг; в конюшне, если таковая имеется, также должен гореть огонь. А еще упомянутый приор сказал, что они не должны быть никому крестными отцами, не должны входить в дом, где рожает женщина, не должны позволять женщинам прислуживать им, за исключением тех случаев, когда они больны и больше некому за ними ухаживать, но и тогда только с разрешения старших братьев; не должны они и целовать никакую женщину, даже родственницу. И не должны они говорить никому нечестивых слов и ссылаться на таковые, а также ругать Господа, и вообще им разрешается вести только разумную вежливую беседу. А потом упомянутый Приор сказал им: «Ступайте, и да поможет вам Господь стать достойными людьми».

Впрочем, пытки были так «хороши», что другие рыцари сознавались и в самом невероятном. Пытки пытками, но не было ли у наших рыцарей желания свести обвинения к полному абсурду, как у людей не столь далекого от нас времени, которые сознавались в попытке прорыть подземный ход от Москвы до Китая, чтобы бежать туда с секретной информацией? Общее заблуждение отечественных врагов народа тоже ведь состояло в том, что чем нелепее будут обвинения, тем проще станет развалить процесс. О, святая наивность! Ничему-то люди не научились за семь веков, прошедших с начала процесса над тамплиерами! Пытки, конечно, тоже сыграли немаловажную роль. «Следователи» жаловались, что им не хватает инструментов, и существовал даже «отдел», который изобретал простые и кровавые способы вызнать всю «подноготную». Одного рыцаря на процесс внесли с уложенным на животе мешочком, в котором лежали сожженные и обратившиеся в прах ступни его ног. Пытали и Великого магистра. По одной из версий, именно этой пытке мы и обязаны существованием Туринской плащаницы. При этой пытке присутствовал и сам король. Сначала Жаку де Молэ перебили ноги, потом приколотили к кресту руки, затем на единый гвоздь насадили обе ступни. На голову ему надели венец из острой проволоки и задавали вопросы, пока он не потерял сознания. Но до смерти довести дело не дали, таков был приказ. Магистр нужен был королю и папе кающимся и поверженным, совершенно раздавленным человеком. Поэтому с креста его сняли и даже завернули в найденную при обыске дома плащаницу, которую использовали во время обрядов. А потом он был милостиво доставлен для ухода родственникам Жоффруа де Шарнэ — магистра Нормандии. Так что изображение, которое появилось на плащанице в результате странной химической реакции от выступивших из тела крови, пота и лимфы, принадлежит Великому магистру Жаку де Молэ. Может быть, именно поэтому Ватикан и не пытается упорствовать, что туринская плащаница запечатлела образ Сына Божьего? Там-то уж наверняка знают, чей это священный образ… Недаром Кристофер Найт и Роберт Ломас обнаружили, исследуя старинные масонские тексты, что существовала одна степень посвящения, где получающего тайну масона подводили к странному по виду кресту: слева на его перекладине были буквы JN, а справа JBM — Иисус из Назарета и Жак де Молэ, из Бургундии. Те, кто знал, что произошло во время пытки с Великим магистром, считали его Вторым мессией, то есть новым воплощением Сына Божьего,

Думается, что под таким давлением, которое применили к Жаку де Молэ, человек способен признать все — в чем виновен и в чем невиновен. Впрочем, самого Молэ держали в таких условиях — сырая камера, почти без света, влажные стены, деревянные нары, еда — хлеб да вода, и никакого общения, разве что с надзирателями, и так годы, то делая условия сносными, то доводя до крайней жестокости, — что он жил одной только надеждой и повторял одну только просьбу: разрешить ему защитить себя и Орден перед папой. А другим, вероятно, обещали скорую свободу, но с условием, что они, маленькие в Ордене люди, во всем сознаются. Иными словами, заданный вопрос подразумевал и заданный ответ.

Прецептор Нормандии, второй человек в Ордене, друг Великого магистра, Жоффруа де Шарнэ, принятый в Орден Амори де Ла Рошем, показал на допросе: «Приняв меня в Орден и возложив на меня плащ, мне принесли распятие. Брат Амори приказал мне не верить в того, чье изображение я вижу, ибо это лжепророк, а не Бог».