Тайны темной осени (СИ)

Тётя Алла на самом деле мне не тётя. Это жена брата жены дедова, матери нашей с Олей отца, племянника (да-да, бабушка кошки её сестры!) Но так получилось, что наш дом стоял рядом с тётиАллиным с домом, соседи, так сказать. Дед её привечал, больно племяш непутёвый удался, сгинул однажды зимой, по пьяни заснув в сугробе, и не спасли. Ну как бы… осталась молодуха одна с маленьким сыном. Не бросишь, своя же кровь. А эта кровь на шею уселась, ножки свесила и болтала там ими до самой дедовой смерти.

В общем, я как уехала из того Всеволожска в Политех учиться, так назад и не возвращалась. Дом тётке достался, даром. Оля предлагала разные интересные варианты, мама запретила.

— Пусть её, — сказала она — Не хочу ввязываться в эти дикие дрязги.

Не хотела настолько, что подалась на юга, в Хосту. Там и живёт до сих пор, гостевой дом для приезжих держит, горя не знает. Оля к ней собиралась скоро наведаться. Звала меня, но я сомневалась. Это минимум недели две, на меньшее в Хосту выбираться — грех. А кто отпустит… Как я сама проект накануне дедлайна брошу…

А жаль. Бархатный сезон сейчас на Чёрном море.

Возвращаясь к тёте Алле: сначала Сенечку своего она хотела на Оле женить. Очень обиделась, когда Оля Алексея нашла. Специально, значит, в сердце ранила, в городе этом своём скурвившись, в самое нежное ударила безжалостно, неблагодарная. Теперь вся надежда была только на меня. Очень мне нужен был, по мнению тётки, маменькин сынок, рохля, слюнтяй, любитель пива и поторчать за танчиками всё свободное время. Пропаду я без него, одна. Детей, опять же, рожать мне надо, двадцать семь лет, перестарок страшный. Кто ещё возьмёт-то такую? Только наш Сенечка! И в конце этой тирады платочком глазки промокнуть свои заплывшие, мол, глядите, на какую жертву страшную единственного сына толкаю!

Что об этом думал сам Сенечка, я не знала и даже не догадывалась. Я в детстве, помню, в него лягушками швырялась, а он визжал, как девочка, боялся их очень. Мне же смешно было до колик — такой большой толстый мальчишка, старше меня на целую вечность, аж на три с половиною года, и — боится лягушек…

Я заваривала кофе, когда в дверь позвонили. И, не дождавшись немедленной реакции, позвонили снова. Потом вообще вжали кнопку звонка, чтобы звенело непрерывно. «Убью!» — мрачно подумала я, а потом подумала, может, у соседей что стряслось. Слева, балкон в балкон со мною, жила в однокомнатной, только полноценной, с отдельной кухней, квартире пожилая пара, очень интересные люди. С дедом я иногда играла в шахматы, с переменным успехом. Бабулечка пекла та-акие пирожки с вишней, — закачаешься… а в шахматы обставила меня в два счёта. Мастер спорта у человека, несмотря на возраст. До сих пор в клубе активно играет, заодно ведёт детскую секцию. Мало ли что там могло случиться… плохо стало… воду прорвало…

Я не посмотрела в глазок, открыла не глядя, за что и поплатилась немедленно же.

Вначале в коридор заехали два огромных мокрых чемодана, с их колёс сразу же потекло на белую, под доску, плитку грязным. Затем въехал необъятный живот, а уже за животом сама тётя Алла. После неё просочился и Сенечка. Сухо щёлкнул замок.

— Здравствуй, Римушка, здравствуй, родная! — полился мне в уши тёткин елей. — А как похудела-то, бедная, не болеешь ли? А мы вот приехали в гости к тебе, да тебя нет и нет всё… потом смотрим, в окнах свет зажёгся, ну и попросили впустить… к племяннице-то… в сто сорок вторую… Век не виделись. Сенечка, не стой, повесь шубку-то мою…

Шубку. ТётьАллина шубка — это какой-то слоновьих размеров тулуп, по другому не скажешь. И он сразу занял собой всё место на вешалках в прихожей, клешерукий Сенечка уронил мою куртку, когда вешал, поднял и приткнул её снизу.

Кто же вам адрес мой выдал, хорошие мои? Прямо вот до номера квартиры. Оля точно не могла, она мне не враг…

— Тётя Алла, — сказала я решительно, — ничего, что уже половина двенадцатого ночи? Вы позвонить не могли заранее?

— Зачем? — искренне изумилась она. — Сюприз, Римушка, он куда веселее, когда без звонка, внезапно!

Да уж. Веселье из меня сейчас прямо пёрло, мегатоннами. Скорее, кирпичи, я б сказала.

— А мы вот вареньица тебе привезли, своего, родного, без этого вашего городского ГМО. И курочку я запекла по правильному рецепту. И…

Я представила себе эту курочку на своей кухне: правильный рецепт отчего-то включал в себя дикое количество чеснока. Чесноком, собственно, от одного из баулов и пахло. И не тонкой ноткой, способствующей разогреву аппетита, а прямо вот началом газовой атаки.

— Мне завтра на работу, — сказала я. — Рано. Так что, тётя Алла, никаких курочек. Вы сейчас поедете в гостиницу…

Про гостиницу не услышали. У тёти Аллы была поразительная способность фильтровать всё ненужное. Буквально: тут слышу, там не слышу.

Она буквально выдавила меня через дверь в комнату, встала, уперев руки в бока, огляделась.

— Да-а, — хоромы не царские, — заявила она. — В этой клетушке только крысе и жить. Но ничего, её продать ещё можно…

— Зачем мне продавать мою квартиру? — спросила я, сатанея с каждым словом.