Тайны Торнвуда

– Старый Сэмюэл избегал контактов. Насколько помню, я даже никогда толком не видела никого из его семьи. Наверное, он предпочитал держаться в стороне, понимая, что особой любовью не пользуется.

– Почему?

Снова озадаченный взгляд.

– Тони никогда вам и об этом не говорил?

– Он никогда не говорил о своей семье. Это слишком его расстраивало, поэтому в итоге я перестала расспрашивать.

Кори помялась в нерешительности.

– Ну… не знаю, стоит ли говорить вам это или нет… В конце концов, вы только что сюда переехали и место вам вроде бы нравится. Я не хочу, чтобы у вас начались ночные кошмары.

Я ждала, уставившись на нее.

Она вздохнула.

– Его обвиняли в убийстве человека.

– Кого?

– Молодой женщины… бабушки Тони. Бедняжка, – торопливо продолжала она, – это случилось в сороковых годах, сразу после войны. Состоялся суд. Сэмюэла оправдали, но ущерб репутации был нанесен. Ходили слухи, что он был виновен, но дело прекратили, потому что его отец знал судью. Весь город был потрясен. В те дни все были в родстве со всеми – люди друг друга знали, и если на какую-то семью обрушивалась трагедия, она волной прокатывалась по всему району. Такова природа тесных сообществ вроде Мэгпай-Крика. Люди знают о делах друг друга, и у них долгая память. – Она посмотрела на меня: – Прошу прощения, я вас напугала, да? Вы белая как полотно.

Я покачала головой – не напугала. Но ее откровения подтолкнули мою память… Сон, слишком смутный, чтобы его вспомнить, но суть его я не забыла. Я лежала среди теней на поляне в буше, не в состоянии шевельнуться, руки и ноги подвернулись, темная тень чего-то большого и тяжелого придавливала меня…

– Убийство, – чуть задыхаясь, проговорила я. – Похоже на то…

Кори округлила глаза, соглашаясь.

– Драматично. Понимаю.

– Когда мы переехали, – сказала я, – вещи старика по-прежнему находились в доме. Не только мебель, но и одежда, обувь в шкафу, зубная щетка и бритвенные принадлежности в ванной комнате. Старые жестянки с печеньем в кладовке. Ничего не стали складывать в коробки или выбрасывать после его смерти – все было просто оставлено как есть.

Кори поежилась.

– Страшно. Вы, наверное, совсем перепугались.

– Это покажется безумием, но я совсем не напугалась. По правде говоря, несмотря на все это – в чем и заключается безумие, – старый дом имел жилой и гостеприимный вид. Что-то такое витало в воздухе, понимаете? Печаль, но в то же время и радость. У меня возникло странное чувство, будто я вернулась домой после долгого отсутствия.

– В смысле, как будто это что-то из прошлой жизни?

– Не совсем… больше похоже на по-настоящему сильную связь. – Я махнула рукой, сознавая, каким абсурдом должны казаться мои слова. – Вероятно, просто последствие получения по наследству такого поразительного поместья. Словно шаг назад во времени в более безмятежный, красивый мир. Этот дом как будто затаил дыхание, ожидая меня, когда можно будет снова ожить.

Кори с тревогой смотрела на меня.

– Так вы не собираетесь мчаться домой и начинать укладывать вещи?

– Ни в коем случае, – рассмеялась я.

Однако втайне мое сердце забилось быстрее. Может, я и не испытывала побуждения спешно паковать сумки, но ощутила непреодолимый порыв что-то сделать.

Внезапно в наш разговор вмешался затрещавший радиопередатчик. Кори повернула ручку настройки и стала слушать писклявый голос авиадиспетчера, заполнивший своим зудением кабину. Отключившись, Кори внесла какие-то изменения в свои приборы. Двинула штурвальную колонку вперед, и «Сессна» почти незаметно начала снижение.

– Приближается гроза, – сообщила она. – Мы возвращаемся, если вы закончили?

– Закончила.

Положив камеру объективом вниз на колени, я просмотрела сделанные снимки, заслоняя экран ладонью от света, отражающегося от крыльев «Сессны». Фотографии вышли хорошие: много сияющего цвета, прекрасная контрастность, единая освещенность всех снимков и чистая глубина резкости.

– Как получилось? – спросила Кори.

– Отлично. Вы управляете гладко. Это имеет значение.

Кори хмыкнула.

– Лесть откроет перед тобой любые двери, подруга. Большинство местных, кого я вожу, жалуются, что я летаю слишком медленно. Придурки. Никакого художественного чутья.

Я поймала себя на том, что хихикаю вместе с ней, и – пока «Сессна» с ревом шла к взлетно-посадочной полосе – снова призналась себе, что наслаждаюсь моментом. Несмотря на открывшиеся подробности о дедушке Тони, я находилась в приподнятом настроении.

Мои пальцы скользнули в карман, куда я сунула визитку, которую дала мне Кори. Провела пальцем по краю карточки, размышляя о старом мастере на все руки.

Хоб Миллер обрезает деревья, ловит поссумов, строит курятники, он ходячая энциклопедия. Он знает все об истории Торнвуда, по мнению Кори. А может, даже что-то еще о деде Тони – возможно, подробности суда по делу об убийстве в сороковых годах… и как получилось, что того обвинили в убийстве бабушки Тони.

* * *