Тайны третьей столицы

Но как перенести, что ни в одном ларьке и магазине города нет настоящего абсента?

Картина маслом: «штурм Химмаша»

Мсье Королев даже не предполагал, что его возвращение может хоть что-то изменить в Катеринбурге. И опять ошибся.

Через несколько месяцев его приезд аукнулся событием странным для Парижа, но по Екабевским меркам вполне заурядным: к заводоуправлению Химмаша, расположенному в одноименном микро­районе, стягивались штурмовые бригады.

В отличие от плохо организованной париж­ской черни, разломавшей по запарке памятник средневековой архитектуры — Бастилию, екабевские штурмовики были отлично выучены и скоор­динированы.

Первая группа тихо концентрировалась вда­леке от телекамер на улице Зои Космодемьянской. По-спортивному подтянутые, и по тюремному стриженные молодцы, старательно демонстрируя отсутствие какого-либо оружия и щедро заплевы­вая тротуар, попивали из банок и делали вид, что ждут автобуса.

Вторая группа кучковалась на виду у телека­мер: чистенькие здоровяки выходили вместе с рабо­чими из проходной и вроде бы от полноты возму­щения, сворачивали к заводоуправлению. Там они, смешавшись с настоящими подданными Химмаша, щедро угощали их чем-то в алюминиевых банках, и подзуживали маловразумительными, но очень экспрессивными репликами:

— Ну, что за ботва, а?!

— Ну, воще, козлы, оборзели, да?

Рабочий класс, давно не бузивший и не уго­щавшийся на халяву, охотно откликался и браво демонстрировал желание взломать высокие парад­ные двери.

Телевизионщики, естественно, тоже толпились возле главного входа. Косноязычные репортеры пу­тано рассказывали о том, что около полудня груп­па захватчиков под предводительством знаменитого атамана Федулова, которого якобы благословил сам губернатор Россиль, коварно оккупировала заводоуправление. Мол, по решению акционеров теперь они тут главные и отдают власть в руки нового директора.

Телекомментаторши, тиская длинные мик­рофоны и наугад ставя ударения, рассуждали о переделе собственности, о власти, которая думает не о народе, а о своих карманах, о законах, кото­рые не работают, и о ставших законом кулаках и наглости.

Все предвкушали штурм и с нетерпением ждали, когда старые хозяева начнут выкидывать из конторы новых.

При этом за кадром оставался вроде бы прос­той и очевидный вопрос: а зачем вообще так хлопо­тать о захвате кабинета директора?

Разве работникам завода непременно нужно подчиняться именно тому, кто сидит в этом, а не в другом кабинете?

И, если уж на то пошло, на кой надо осво­бождать дурацкий кабинет непременно с такими долгими и явными приготовлениями к скандалу и мордобитию? Почему бы не сделать это тихо, как сотни раз до этого случая и после него?

И, наконец, зачем людям мэра, которому в городе подчинены и рады услужить любой да каждый, вообще кого-то штурмовать? Почему бы не свистнуть скромных народных защитников в камуфляже, которые споро решают подобные вопросы по указке великого и могучего градона­чальника?

Но никого это явное желание властей уст­роить именно шум и драку, не заинтересовало, а поэтому всем зрителям и свидетелям казалось, что они прекрасно понимают, что происходит.

Одни захватили завод, другие отнимают взад — чего тут неясного?

Очень грамотно подогрев ожидающих до мак­симума, на площадь перед заводоуправлением ва­льяжно вырулил мерседес депутата местной Думы Баксова. Он предпочитал именоваться сенатором, любил мэра города и яро ненавидел засевшего в заводоуправлении выходца из гущи народной мес­тного олигарха Федулова. За мерсом Баксова сле­довал автобус с ОМОНовцами. Сразу и всем стало ясно, кто тут главный и чей порядок в конечном итоге восторжествует.

И опять никому не бросилось в глаза, что по­пытки войти в здание мирным, так сказать, путем, предпринимались лениво и неубедительно. Будто тем, кто хотел вернуть себе заводоуправление, не хотелось получить его назад по-хорошему.

Едва телекамеры успели зафиксировать неук­люже выкарабкивающегося из просторного салона Баксова, как стон удивления и радости пронесся по площади. Толпа, собравшаяся под сенью уродли­вого обруча, на котором висели портреты бывших лучших людей завода, задрала головы.

Пока внимание камер было отвлечено народ­ным представителем, к левому крылу заводоуправ­ления одновременно подтянулись штурмовики, ра­нее ждавшие на улице Космодемьянской, и автома­шина с «рукой», на конце которой висела люлька. В мирное время с помощью этой машины обычно чинили провода и лампы уличного освещения, но нынче ей была уготовлена иная роль.

Баксов, телерепортер промэрского канала и дюжий молодец втиснулись в люльку. «Рука» раз­вернулась, вознесла ударный отряд на уровень тре­тьего этажа. Здоровяк сноровисто, как на учениях, высадил окно.

Баксов и сопровождающие его лица скрылись внутри.

«Рука» в тот же миг сложилась, люлька опус­тилась, и в нее полезло пополнение.