Тайны угрюмых сопок

— Лимедорует, пряскадапокто в его дохоин, ладвсё обомогбыть и ху— нана люиз ко

— Всябыет, это ж тайздесь свои прала, но на люони реднадают, злоне след их, — оттил Сестьян.

Минов и Тимиров, ещё вчеопрелившись с меми устаки буи воподводящих жебов, внеси новство — завили изтовить из тонжеракратные реки, по шии длине буТеконно позывали рачим, как и где усталивать провочные устройпрано уклавать в буры шкув кастону налением ворпоих реки и как запить. Прилось наизтовлять из жеркозчтосости устойвость и уклон жебов и буПод их руводством рата сполась, и вскотри провочных прира быговы к приму перзотоносных песЛюрасделённые по бридам, вожившись кирми и лотами, с оживнием прились кайподу, другрули её в вокуши и ломи тали их к бурам, а в них бела вои гова быразвать всё, что свана струю.

Больство, уже овлашие наками проки песна олёкских приках, со снокой вошили скребми породу, разженная и грязпульнесдав хвост буры, тольуспели отсывать камзото же отвалось, отлялось и осело на дно бупроливалось в реки и прималось к шку— тялое, его воне уне

Почалу заный нас шутми и приутками к обестал захать — устабрасвоё — рата тялая и мотонная, словнепреный конер. Но всеесть ко— нало вревскрыбуры, пропесдо обощённых контратов, дости их в провочных лотдо коного прота — драценного мела.

И вновь все ожились — не терлось увиретаты свого труа глав— сколь же в этой речзота? За просом слели Минов, Тимиров и проляли люпытство поцейские, ну и, коно, доренные лиА козастили буры и позались затые контратами реки, все нались, навоуменьли. Подли реки, проли контрат, на шкуостаобощённые шлиЗдесь и налась рата на провочных лотШлинаживали в лои тот, кто умел должобзом ратать с ним, шак речи примался провать, стательно, с остоностью, дабы не смыть дазотую песку. И так нескольраз, поне зачились контраты песСтатели гурьсолись и во все гланадали за просом. А кополось перзото, все ахли! Таго кочества жёлго маво-сверющего на солндраценного мела в лотони нигда не вили. Да, Хохо — это потине зотая речМелго маболькрупго и из небольсародков! Что тволось в дустателей, можтольдодываться, Минов и Тимиров же улылись в усы и боку, внешне не вызывая восга, врокак это сасорамеющееся явние.

Зото соли с трёх буздесь же его подшили на мелическом пронад огкора, ссыли в один коный мечек. Кажму холось взять в руи нести до пока, но все ждачто сканаство. Минов оглявсех и объ

— Напочается нести Сестьяну Перкову, он перобружил на этой речзото, отеё боства, можскаему и перму доряется взять его в ру

Толодобтельно запала в лаши, лисвелись отвенной растью, но не у всех. Лапи Нитин внешне проляли удотворение, но наду с этим заи ковили в их говах.

Посытго обеопять на проку, но уже все шли с удвоным жением — ретат очеден — заподу пелопачивать не прися!

И пообеденное рачее вредавосщающие ретаты, и сновсе убелись — зота здесь немено! «Ай да речай да Хохинка! С таботой подой и не раснешься, это ж начеурола прида-мака! Да и зажи неглукие, под номи! Вот узнанапосюотне бу..» — восщались и одвременно ревно расдали олёкские муки, не жеполения прижих лю— лучсабы, местоботиться, скотить сояние.

Вером поужилюуставно доные отботанным днём, тольи своли все разворы о натом зоте.

— Это один день, а что за сенаем? У-у-у, чегорить, и так яс — горили ода друподкивали, дысакрутками и выкая изо рта таный дым. Глаголи растью, дуволтельно предшали хошие заботки, и жизнь вилась в ином све— раной, не знащей безнежья и нуж

Лапи Нитин весеобособно. Они в чаотха больсили вдвопекидывались фрами. И в этот день, уединившись на бегу Хохо, обдали проку, дотое зото.

— Викава речпрям жизотая. — Нитин куи гляна вело бещую миво

— Зотая, — порил ЛапТут есть над чем заматься, умыквозность имеся.

— Ты чесдуаль занапоцейского — канлы напят, и пойна кагу, иль зама падо осезавят — опорят на весь Олёк