Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека

Общественность между тем жаждала знать имена делегатов-мздоимцев. Ждать пришлось до 19 октября. Именно в тот день были сняты с занимаемых постов и арестованы работниками Прокуратуры СССР по обвинению во взяточничестве первый секретарь Бухарского обкома партии И. Джаббаров и первый секретарь Самаркандского обкома Н. Раджабов. Одновременно в Ташкенте были арестованы бывший первый секретарь ЦК компартии Узбекистана И. Усманходжаев и бывший Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР А. Салимов. Им предъявлены аналогичные обвинения — взяточничество.

Имена Гдляна и Иванова не сходили с уст публики. Следователям сопутствовала такая слава и популярность, что знаменитый наш театральный деятель М. А. Ульянов официально заявил: Мегрэ им в подметки не годится. Восхищению российскими комиссарами Катаньи не было предела. Они стали не только народными депутатами СССР, но и подлинно народными любимцами. И вдруг…

Следствие ведут другие знатоки

Это было как гром среди ясного неба: следователей, в которых публика души не чаяла, отстранили от ведения громкого узбекского дела, прославившего их имена на весь мир. Не успела потрясенная публика прийти в себя от полученного известия, как 25 мая 1989 года громыхнуло новое: против Гдляна и Иванова их же прокуратура возбудила уголовное дело — по умышленным нарушениям законности.

Публика недоумевала. А как же знаменитые гдляновские миллионы, золото и иные драгоценности, изъятые у подследственных во время обысков? Кучи этого добра, возвращенного государству выдающимися знатоками следствия, показывали по телевидению, фотоснимки печатали в газетах. Сколько разговоров было вокруг развернутой в 1988 году в здании Прокуратуры СССР выставки изъятых пачек денег и облигаций, ювелирных изделий. Зал, где демонстрировались найденные группой Гдляна и Иванова огромные ценности, был полон журналистов, представителей общественности. Все видели материализованные результаты узбекского дела.

О его неслыханных масштабах следователи, не скупясь, рассказывали в своих многочисленных интервью. Гдлян и Иванов изобличали высокопоставленных взяточников и тем были милы народу, ибо терпение простых людей, возмущенных фактами коррупции и мздоимства в верхних эшелонах власти, иссякло. За шесть лет работы в Узбекистане следственная группа Гдляна и Иванова накопала столько, что люди начали всерьез беспокоиться за жизнь московских возмутителей среднеазиатской тиши да благодати. Сообщения в печати об обнаруживаемых на посадочных полосах, где должен был сесть самолет со следователями на борту, посторонних тяжелых предметах и даже туго натянутой проволоки, распаляли воображение граждан. Москвичи и ленинградцы дружно записывались в группы общественной охраны Гдляна и Иванова, обеспечивали безопасность во время встреч с избирателями. Толпы ревели, радостно приветствуя своих кумиров, облаченных в бронежилеты.

До Гдляна ни один следователь в Советском Союзе не копал так глубоко и не замахивался так высоко. Арестованные руководители Узбекистана на допросах называли фамилии, от которых бросало в жар. Секретари ЦК и обкомов республики признавались, что давали взятки не только Лигачеву, но и Гришину, Романову, Соломенцеву, Капитонову и другим членам Политбюро. Имена работников рангом помельче тускнели на фоне недосягаемого кремлевского ареопага. Что там какой-то председатель Госкомсельхозтехники, если в протоколах допросов появилось имя самого генерального секретаря! Случай в советской юридической практике беспрецедентный.

Только потом, расследуя узбекское дело в части соблюдения законности Гдляном и Ивановым, следственная группа Прокуратуры СССР, по словам ее руководителя В. И. Илюхина, впоследствии председателя думского комитета по безопасности, узнает от арестованного бывшего председателя Бухарского облпотребсоюза Г. Мирзабаева, что Гдлян и Иванов требовали от него показаний на Горбачева, которому якобы Мирзабаев привозил «ценные подарки, в том числе и каракулевые шкурки на шубу Раисе Максимовне».

Илюхин обнародовал и другое свидетельство Мирзабаева, касающееся его сокамерника Погосяна: «Он плакал и сказал мне, что он не выдержал издевательств и дал показания на М. С. Горбачева. Погосяна потом перевели в другую камеру. Дней через 12 стало известно, что он якобы покончил жизнь самоубийством, а кто говорил, что убили сокамерники». По словам Илюхина, на Горбачева вымогали показания и у других арестованных.