Тайны уставшего города (сборник)

Бец знал, что его ищут, знал, что город блокирован. Бец пришел за помощью к агенту угрозыска. Тот предложил вывезти его в багажнике своей «Волги».

Машина была старая, ГАЗ-21. И «как назло», двигатель «отказал» на одной из людных улиц.

Ее закатили в переулок. Там и закончилась жизнь одного из самых крупных налетчиков тех лет. Автоматная очередь – и все.

А как же Валерия и Леша? Да замечательно!

Мой знакомый кинопродюсер встретил их год назад в Женеве, на берегу знаменитого озера. Они были веселы и счастливы.

Обратите внимание на одно странное обстоятельство. Бриллианты Бугримова и Толстая надевали на прием в посольство.

Это нынче на подобные мероприятия ходит кто попало, а тогда на территорию предполагаемого противника допускались только те, кто принадлежал к советской элите.

Второй, неразрешенный по сей день вопрос: почему отпустили явных участников ограбления музея-квартиры А. Н. Толстого?

И не просто отпустили, а отправили «за бугор». Все это мог организовать только человек, занимавший в те годы ключевой пост в советской иерархии.

Но не станет же этот неведомый человек сам заниматься организацией налетов.

Безусловно, поэтому и был нужен такой человек, как Сократ-Умный.

Конечно, только он сегодня может рассказать, кто стоял за его спиной, кто убрал Зою Федорову, навел на квартиру Лианозовой, наследницы русского короля нефти, по чьему указанию взяли ценности у вдовы нашего классика и бриллианты у Ирины Бугримовой.

У меня есть несколько предположений. Но это только мои догадки. Пока об этом говорить преждевременно.

Сегодня все эти алмазные разборки кажутся мелкими и патриархальными.

Сегодня только бригада Козленка вывезла алмазов больше, чем все контрабандисты, вместе взятые, за годы советской власти.

Но когда мы обращаемся к нашему не столь далекому прошлому, к событиям, случившимся на памяти живущего сейчас поколения, то напрашивается вопрос: кому и зачем на самом деле понадобилось так безжалостно менять жизнь целого народа?

Все тем же людям, которые утром учили нас, как строить социализм, а ночами гуляли в престижных кабаках. Тем, кому мало было власти ради нее самой. Тем, кому она нынче помогла стать непомерно богатыми.

Иногда мне кажется, что вся Москва превратилась сегодня в огромный ресторан «Архангельское».

Вот-вот появится оркестр, и снова прозвучит нелепая, как наша жизнь, фраза: «…музыка народная, слова КГБ».

…А жаль все-таки, что ничто и никогда у нас не меняется к лучшему.

Деревянный Вольтер в глубине комнаты

Москва. Осень. 1957 год.

Мне позвонил мой товарищ, человек весьма ходовой и ушлый:

– Хорошие вещи нужны?

– Конечно.

– Поехали.

Мы встретились с ним в десять вечера на площади Маяковского, сели в такси и поехали на Арбат.

На тот, старый, еще не порушенный Арбат с его прелестными переулками, милыми двориками, заросшими зеленью, с элегантными особнячками.

Теперь этого Арбата нет. Вместо двориков, особняков и переулков – бездарный проспект с домами-уродами.

Много лет ревнители столичной старины обвиняли в разрушении заповедной Москвы ГлавАПУ, Моспроект и лично главного архитектора города Посохина.

Конечно, их вина в этом есть, но, как ни странно, винить надо было, как мне рассказал генерал КГБ Коваленко, знаменитую «девятку» – управление КГБ, занимавшееся охраной правительства, и бывшего председателя, А. Н. Шелепина, которого звали «железный Шурик», и, конечно, самого непредсказуемого генсека – Никиту Хрущева.

Все дело в том, что первому лицу было весьма неудобно ехать из Кремля на дачу в Горки-2. Правительственный кортеж крутился по центру, прежде чем добирался до Рублевского шоссе.

Сталин опасался неведомых террористов, а Никита Сергеевич, видимо, боялся, что в капканах старомосковских улочек его поджидают члены антипартийной группы, например Молотов с противотанковым ружьем или Каганович со станковым гранатометом. И судьба Арбата была решена.

Но давайте вернемся в ушедшую осень, в несуществующий ныне переулок.

Малый Николопесковский уже готовился ко сну. Такси остановилось у полукруглой арки.

Двор, засыпанный листьями, скамеечки, клумба с погибающими цветами и в глубине одноэтажный флигель.

Окна в нем были зашторены, и свет пробивался узкими полосками, создавая ощущение опасности и тайны.

Мой товарищ постучал в окно каким-то особым кодом, словно морзянку отбил.

Дверь распахнулась. На пороге стоял молодой парень весьма приятной наружности. Полный, высокий, роговые очки делали его похожим на какого-то чеховского персонажа. Это был знаменитый московский фарцовщик по кличке Голем.

– Прошу, – чуть грассируя, сказал он.

Первое, что я увидел в тусклом свете настольной лампы, войдя в квартиру, был Вольтер.

Двухметровая фигура, сработанная из красного дерева, стояла в глубине комнаты.

Великий мыслитель иронично взирал на кучи заграничного тряпья.

Чего здесь только не было! Американские костюмы, итальянские пиджаки, финские плащи, голландские юбки, английские шерстяные рубашки.

– Выбирайте, – сделал широкий жест рукой чеховский персонаж.

– У вас прекрасный Вольтер, Коля, – сказал я.