Тайны уставшего города

Времени до Нового года почти не осталось, а надо решить столько важных проблем: сшить новое вечернее платье, сшить у Зингера новый мужской костюм. В таких приятных хлопотах дожили они до 31 декабря.

Утром позвонил друг-полковник, поздравил с наступающим праздником и предупредил, что у здания комендатуры Кремля они должны быть в 22.30, не позже, извинился, что не сможет их встретить, «сами понимаете, служба», а на балу они будут вместе.

Ровно в 22.30. врач с женой вошли в желтое неприметное здание комендатуры.

Увидев даму в дорогих мехах и мужчину в ратиновом пальто с бобровым шалевым воротником, дежурный лейтенант, козырнув, вежливо осведомился, что нужно гражданам.

Врач важно расстегнул пальто и протянул офицеру паспорта и билеты.

— Минутку. — В голосе лейтенанта послышался металл. Он сделал чуть приметный знак, и у дверей появились два офицера.

— А вас, граждане, попрошу подождать до выяснения в этом помещении.

В покрытом красной ковровой дорожкой коридоре явно запахло умыслом на теракт против руководителей ВКП(б).

Перепуганный врач с женой просидели в комнате около часа, когда появился здоровенный полковник МГБ и начал «колоть».

— Где взяли билеты? Кто их изготовил? Зачем шли в Кремль?

Задержанных обыскали. Жена гомеопата плакала навзрыд.

Потом появился штатский с веселыми глазами человека, хватившего сотку. Он вновь выслушал рассказ несчастного врача, приказал дать его жене валерьянки.

— Удивительное дело. Придется вас отправить на Лубянку.

А часы на Спасской башне уже отбили наступление нового, сорок девятого года.

При слове «Лубянка» гомеопат понял, что жизнь закончена. И тут появился генерал, заместитель коменданта Кремля. Он-то прекрасно знал врача, его жена пользовалась услугами известного гомеопата. Он вновь выслушал историю про красавца полковника, выматерился, не обращая внимания на даму, поднял телефонную трубку и соединился с дежурным по МУРу.

— Урусова мне немедленно, — потребовал генерал.

Начальник МУРа Александр Михайлович Урусов даже не успел выпить, как ему позвонил дежурный и передал телефон, по которому он должен был связаться с замкоменданта Кремля.

Когда Урусов позвонил, генерал поздравил и приказал:

— Лучших сыщиков, Александр Михайлович, — и назвал адрес.

Доктора и его полуживую жену усадили в машину и повезли домой. У дверей в квартиру стояла опергруппа во главе с Урусовым. На ступеньках лестницы сидела здоровенная овчарка.

Доктор трясущимися руками вынул ключи. Дверь была заперта на один английский замок, четыре остальные, сработанные по спецзаказу, были открыты.

Вошли в квартиру, зажгли свет. Картины, фарфор, хрусталь — все было на месте. Гомеопат бросился в кабинет и увидел открытый ящик стола, в котором лежали деньги, приготовленные на покупку дачи, а в спальне жены пропали все драгоценности.

В гостиной на столе стоял огромный торт, на котором черным шоколадом было написано: «С Новым годом, фраера!»

Но самое удивительное, что даже МУР, в те годы организация очень серьезная, так и смогла выйти на след растаявших в ночи преступников. Почерк был необычным для домушников, больше похожим на работу фармазонщика.

Потом, по внутрикамерным разработкам и данным оперчастей лагерей, всплыли некоторые фигуранты. Молодой лейтенант оказался начинающим мошенником из Ленинграда Глебом Веретенниковым. Но организатора дела он видел всего два раза.

Красавица и полковник исчезли из поля зрения оперативников навсегда.

Но деньги-то можно истратить, а драгоценности жены гомеопата?

Они начали всплывать через много лет, когда КГБ всерьез взялся за королей теневой экономики. Среди изъятых ценностей появились и изделия, похищенные из квартиры медицинского светила.

Но разве мог вспомнить великий грузинский теневик Давиташвили, у кого он приобрел браслет с изумрудами необычайной огранки, если у него в подвале был изъят пятилитровый бидон, набитый драгоценностями?

Так и кануло в Лету новогоднее дело 1949 года.

Как встретишь Новый год, таким он и будет.

Однажды мы ехали встречать этот веселый праздник к друзьям на дачу в Переделкино. Я тогда еще совсем не ориентировался в этом заповеднике «инженеров человеческих душ», как тогда говорили. Адрес и план движения был у моего товарища, человека легкомысленного. Когда, простояв лишние двадцать минут на станции «Суково», ныне переименованной в «Солнцево», наша электричка выдвинулась к платформе «Мичуринец», мой товарищ вспомнил, что оставил адрес и план в другом костюме.

— Ничего, — сказал он мне, — дотопаем до писательского поселка, а там на любой даче узнаем, как найти нашу.

Топать пришлось по дороге, покрытой сугробами, через лес.

— Стоп! Уже Новый год наступил.

Я посмотрел на часы, стрелки сошлись на двенадцати.

Мы откупорили бутылку коньяка и выпили ее всю, заедая девственно чистым снегом.

Нам стало легко и радостно, а минут через двадцать вдруг в темноте зажглись бенгальские огни, вспыхнула огоньками прямо в лесу елка, и нас окружили веселые люди в масках.

Мы никуда не пошли, остались с ними. Пили и танцевали прямо на снегу.