Тайны Васильков, или мое нескучное лето

Я пнула кучу ногой, выражая таким образом свою явную досаду и хорошо скрываемую растерянность, с вершины съехала старая картонная коробка с крышкой, крышка раскрылась, из коробки высыпались конверты, фотографии, листки бумаги и несколько открыток. Я наклонилась и подняла упавший к моим ногам тетрадный листок, исписанный аккуратным крупным почерком. Судя по оставшимся следам от сгибов, когда-то он был сложен пополам. Почерк был незнакомый. Похоже на письмо. Не то что бы я всегда, когда вижу чужое письмо или, например, эсэмэску в чужом телефоне, немедленно бросаюсь их читать. Вовсе нет. Но, почему-то сразу, как только этот листок приземлился у моих ног, мои глаза выделили среди всех слов, одинаковых по размеру и цвету, только одно слово — «сокровище». А потом, на соседних строчках, я увидела свое имя, повторявшееся несколько раз.

Я подняла листок. Это было письмо бабушке от ее давней подруги Эммы Константиновны, которую судьба забросила во Владивосток, и с которой они всю жизнь переписывались. В письме, среди расспросов о здоровье и всестороннем рассмотрении вопроса о способах выращивания огурцов в теплице, были такие строки: «Надеюсь, ты надлежащим образом позаботилась о своем сокровище, которое собираешься оставить внучке Катеньке. Время сейчас неспокойное…». И так далее. Дальше — о нашем неспокойном времени и о внуках Эммы Константиновны. О сокровище больше ни слова. А мое имя, постоянно встречающееся в письме — это вовсе не мое имя, а бабушкино. Ее тоже звали Катей. То есть Екатериной Андреевной.

Очень интересно. Почему это я ничего не знаю ни о каких сокровищах? И никто не знает, насколько я знаю.

Итак, решено. Я еду в Васильки. Это деревня так называется. Искать сокровища и отдыхать. Нет, наоборот. Отдыхать, принимать участие в традиционных деревенских развлечениях и, заодно, искать сокровища. Если они существуют. Ведь этим словом, даже если оно написано не в кавычках, можно назвать все, что угодно. От очень богатой бабушкиной библиотеки до самого бабушкиного дома. Который, кстати, мне и достался по завещанию.

— Надо бы каких-нибудь гостинцев привезти бабе Груше, — говорю я.

Баба Груша — это наша деревенская соседка и какая-то родственница. Очень дальняя. Она за бабушкиным домом присматривает.

— Конечно. Обязательно, — соглашается мама.

Мы сидим с мамой и Борькой на нашей кухне и пьем чай. Папа в гостиной смотрит телевизор, читает газету и разговаривает по телефону. Понятно, что одновременно с этим еще и пить чай было бы слишком даже для него. Он все-таки не Юлий Цезарь.

Мама была очень удивлена моим желанием поехать в Васильки. С тех пор, как умерла бабушка, я там почти не бывала. В Васильки ездили в основном родители, да и то не часто. Ну и Борька с семьей бывал несколько раз. И дело вовсе не в том, что я разлюбила Васильки. Просто все некогда было. То экзамены, то поездки к южным морям, то бурный роман… А вот сейчас самое время. Тихая деревенская жизнь, прогулки по лесу, купание в речке, встречи с друзьями детства — это как раз то, что мне нужно. Ну и сокровища, конечно.

Сессия уже закончилась, я купила веселенький сарафан с ромашками, кеды, очень скромный голубой купальник и написала письмо бабе Груше, чтобы она морально подготовилась к моему приезду.

— Даже не представляю, что ей нужно, что нравится… В деревне бабушкам все время дарят платки. У них у всех, наверное, все шкафы платками забиты, — продолжала я разговор о подарках.

— Не шкафы, а сундуки, — поправил Борька. — Я знаю, что ей точно нужно. Водка. Пара ящиков.

— Она что… того? Пьет, в смысле? — Я была очень удивлена. Никогда не видела бабу Грушу пьяной.

— Бутылка водки — самая твердая валюта в деревне, — со знанием дела объяснил брат. — Баба Груша женщина одинокая. Забор починить, огород вскопать, такса одна — бутылка водки. Деньги-то там особо тратить не на что.

— Да, что-то такое я припоминаю… Значит, ты добудешь мне два ящика водки. Раз уж ты так хорошо в этом разбираешься.

— Без проблем. Надеюсь, ты довезешь их в целости и сохранности. Не будешь по дороге прикладываться. Сейчас штрафы за это дело знаешь какие…

— Борис, перестань, — мама строго посмотрела на сына. Потом перевела взгляд на меня и вздохнула. — Все-таки мне страшно тебя отпускать. Совсем одна, в дороге, а потом — в деревне…

— Почему одна, деревня же еще не вымерла, насколько я знаю. Народу там хватает. И баба Груша под боком. Тебе бы только поволноваться, — сказала я с легким упреком.

— Да, мамуль, — присоединился Борис, — деревня сейчас — самое безопаснейшее место. Уж намного безопаснее тех клубов, куда твоя любимая доча ходит развлекаться.

Я за маминой спиной показала брату кулак.

— Так что я, на твоем месте, был бы просто счастлив, что Катька, хотя бы на пару недель, уезжает из города, этого вместилища порока и разврата, наркомании, проституции и азартных игр, — патетически закончил Борис и с победным видом посмотрел на нас с мамой.