Тайны веков. Книга 3

В заключение отметим следующее. Сам Тофик Дадашев говорит не о поступающих извне сигналах, а о неизвестно откуда возникающих в голове намерениях (пойти туда-то и сделать то-то). Это указывает на то, что сигналы автоматически перерабатываются подсознанием и являются в сознание в виде готового решения. С подобным явлением мы сталкиваемся на каждом шагу — вспомните о неконтролируемых свойствах человека: «чутье» конструкторов, вдохновении поэтов, прозорливости полководцев. Слов нет, Тофик Дадашев — несомненный талант, он виртуозно улавливает сигналы без контакта с индуктором. (Я уж не говорю о других, более загадочных способностях Дадашева, которые, как решено с самого начала, не затрагиваются в данной статье). В отличие от многих признанных мастеров эстрады он выполняет этот труднейший номер легко, без видимого напряжения. И его феноменальные способности, разумеется, требуют самого тщательного изучения.

За кулисами иллюзий Пьер Рондьер, французский журналист

На сцене обнаженный по пояс человек в тюрбане медленно и неотвратимо вонзал в свой торс три стальных крюка. Зал позади меня затаил дыхание. Женщина рядом начала кусать пальцы. Крюки все глубже уходили в тело, и вскоре загнутые их концы показались наружу. Чародей невозмутимо продолжал работу. Ассистент выкатил на сцену тележку, поднял с пола тоненькие нейлоновые веревочки и продел в крючья, торчащие из груди факира. На тележку сели двое из публики. Факир сосредоточился, вытянул руки по швам и подался всем телом назад. Веревочки натянулись… и тележка двинулась, вначале незаметно, затем все быстрее и быстрее, чтобы, наконец, исчезнуть за кулисами.

Зал грохнул аплодисментами.

Так началось мое пребывание в обществе факиров, фокусников, ясновидящих, иллюзионистов, чародеев, магов, собравшихся в Париже на традиционный фестиваль мистерий и таинств. Я видел, как глотатели огня изрыгали из себя пламя; как провидцы точно называли номер стофранковой кредитки в кармане зрителя; я видел, как ребенок держал на спине семерых взрослых мужчин; я видел, как факир останавливал биение собственного сердца; я видел, как человек гулял по залу со шпагой, торчащей меж ребер; я видел… я глядел…

Нострадамус, Калиостро и К°

Сначала я обратился к Андре Санлавилю, метру-магу официально существующего «Ордена иллюзионистов». Беседуя со мной, он по ходу дела небрежным жестом засовывал в рот зажженную сигарету и продевал ее сквозь щеку с такой же естественностью, с какой мы во время разговора крутим в руках спичечный коробок.

— Иллюзионисты, факиры, чревовещатели — все мы продолжатели древнейшей традиции, — говорит он. — Колдуны и прорицатели существовали на заре человечества. Первый человек, научившийся фокусам, обрел власть над своими соплеменниками. Уже в Древнем Египте жрецы легко заставляли в храмах подниматься и закатываться солнце… Сейчас это проделывает любой школьник, а чудо описано в учебниках физики. Или трюк со стиранием собственной тени со стены храма… Да, можно сказать, что храмы были первыми цирками в истории.

— Ну а в более близкое время?

— Талантливых продолжателей хватало. Мерлин, Нострадамус, Калиостро и последний из знаменитостей, Уден, пользовались техническими приемами, используя малоизвестные в то время химические и физические явления. Вот, к примеру, Нострдамус. Своим возвышением он обязан Екатерине Медичи. В 1550 году ему удалось явить перед ее взором целую вереницу усопших монархов. Два века спустя физик Робертсон совершил точно такое же чудо с помощью системы наклонных зеркал и переодетых статистов, спрятанных в соседней комнате. Я говорю «чудо», но на каждое из них уходит 2–3 года упорной работы. Ведь фокусники не выдают себя за провидцев, коим внутренний голос (или, если хотите, биотоки) возвещает особо таинственные сведения. От фокусников требуется одно: чтобы они проделывали свои фокусы максимально ловко.

Основной принцип иллюзиониста, казалось бы, не так уж сложен: «Говори обратное тому, что делаешь». Ибо это было установлено еще первыми фокусниками — человек не в силах внимательно следить за двумя действиями одновременно.

Любой номер основывается на едином принципе: всякое действие, как бы просто оно ни было, состоит из нескольких отдельных движений. Если иллюзионист выполняет не торопясь и самым естественным образом девять движений, у зрителя не будет никаких оснований считать, что десятый жест, не отличающийся от предыдущих, выполнен не так, как другие.

Как это ни покажется парадоксальным, но иллюзионист меньше всего опасается разоблачения со стороны людей образованных, склонных к логическим умозаключениям. Подобный человек во всем ищет закономерности, в том числе и в действиях фокусника. Именно это пристрастие тут же подводит его.