Тайны веков. Сборник.

Не больше исторических сведений и о внутренней жизни тазовского города Мангазеи, срубленного в нижнем течении реки Таз, на правом высоком берегу, Здесь начинался древний Енисейский волок в глубь Сибири, здесь, надо полагать, раньше стоял поморский городок. Весь архив Мангазеи сгорел в грандиозном пожаре 1642 года. Сохранились лишь отосланные в свое время в Москву таможенные книги, наказные памяти воеводам и их отписки царям. Но и они рисуют первый заполярный город Сибири богатым и многолюдным. В годы расцвета, по данным таможенного сбора, Мангазею посещало от двух до трех тысяч человек. Прославились богатой добычей пушные промыслы, особенно соболиные. Только за 1630—1637 годы Мангазея выдала разрешение — проезжие грамоты — для вывоза на Русь чуть ли не полумиллиона соболей! Складывалось впечатление, что земли от Обской губы до бассейна Лены — целое море драгоценной пушнины. Поэтому не случайно в исторических документах Мангазея именуется «златокипящей».

...Когда наша экспедиция обосновалась на этих легендарных берегах, поначалу все были в недоумении: где же Мангазея? Городище поросло деревьями и кустарником, кое-где виднелись контуры каких-то срубов. Признать, что здесь когда-то жили люди, можно было только по торчащим из обрыва бревнам построек. Чтобы очистить городище от грязи и прошлогодней травы, пришлось его поджечь. Два дня и две ночи горела Мангазея. Пожар был грандиозным. Затем мып риступили к раскопкам. (Кстати, через месяц трава выросла вновь выше человеческого роста.)

Труд археолога никогда не был легким. Что же говорить о раскопках города, скованного вечной мерзлотой!

Я облазил все 13 мангазейских раскопов (общей площадью около 3 тысяч квадратных метров) и узнал цену этого труда.

Экспедиция подымается рано, на утренней зорьке. Пока повар Олег Урусов, почерневший от нещадного северного солнца и копоти костров, возится у печки, «мангазеяне» облачаются в брезентовые робы и — главное! — в накомарники. И потом весь долгий день ребята, буквально не разгибая спины, воюют с вечной мерзлотой, со здоровенными пнями, с ордами и полчищами комаров. Трудятся все, даже начальник экспедиции, даже метеоролог Римма Юнак, единственная представительница другой, не мужской половины рода человеческого. Поздно вечером, уже ночью, когда экспедиция лежит вповалку на спальных мешках, не прекращается этот труд. В одной палатке старший лаборант Альберт Балабаев склонился над планом раскопов; в другой — Эдик Тяхт, Игорь Шахов и Виталий Меньшугин, студенты-архитекторы института имени И. Е. Репина, спорят о реконструкции какого-то старинного деревянного сооружения. Так в чем же суть этого нелегкого труда археолога, или географа, или этнографа? Во взмахах киркой и лопатой? В каждодневных поисках ответов, в раздумьях над сущностью и назначением каждой вещицы, каждого черепка, извлеченного из недр прошлого? Мне кажется, и в том и в другом.

Мы сразу определили, где находилась центральная часть феодального города — кремль-детинец, и где вторая, самая важная часть ее — посад. На самом высоком участке, конечно же, располагалась крепость, а внизу обитали торговые и промышленные люди.