Тайны войны

От разговоров на политические темы Хадсон уклонился, но, как бы в нерешительности, спросил Вольтата, не желает ли он более обстоятельно поговорить об этом с советником британского премьера сэром Горацио Вильсоном.

«До чего же осторожны эти англичане!» – подумал Вольтат, прислушиваясь к журчащей речи британского министра. Он немного огорчился тем, что ему не удалось ничего выяснить о поездке мистера Хадсона в советскую столицу, но вообще-то, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Значит, и Хадсон выполняет только роль норвежского китолова. А Горацио Вильсон – это уже фигура! Вольтат знал, какую роль сыграл он в мюнхенских переговорах.

Министериаль-директор осведомился, где и когда может произойти встреча.

– Хотя бы сегодня, – ответил Хадсон и добавил с улыбкой: – Надеюсь, вы не особенно огорчитесь, если пропустите вечернее заседание китоловов…

Вольтат сделал вид, что не понял намека, и простился с хозяином.

Едва проводив гостя, Хадсон снял трубку и позвонил сэру Горацио Вильсону. Вильсон поблагодарил Хадсона за услугу и тотчас же отправился в кабинет премьера. Обычно он заходил к нему без доклада.

Высокий худощавый старик с упрямым костистым лицом и пергаментной кожей, видимо, поджидал своего советника. Как только в дверях появился Вильсон, премьер вызвал секретаря и предупредил, чтобы его не отвлекали другими делами.

– Не принимайте никого, – медленно произнес он и подчеркнул это выразительным жестом. – К телефону пригласите меня только по зову его величества. Ступайте!

– Да, сэр! – секретарь поклонился и вышел.

Британский премьер-министр, сын достопочтенного Джозефа Чемберлена, только два года тому назад, уже на склоне лет, добился высокого поста, о котором мечтал на протяжении всей жизни. Но, в отличие от отца, он не проявлял ни талантов, ни способностей к государственной деятельности, был примитивен в политике, упрямо ограничен во взглядах и оставался на уровне высокомерного провинциального фабриканта. Только связи отца да положение в мире бирмингамских предпринимателей позволили ему всплыть на поверхность политической жизни Англии. Пост главного директора крупнейшего объединения военных заводов «Бирмингем смолл армз компани» открыл ему дорогу в правительство, заменил и широту ума и другие качества, необходимые для главы правительства.

Сэр Горацио Вильсон отлично знал недостатки премьера и, насколько возможно, пытался смягчить их. Порой это удавалось сделать, тем более что престарелый премьер отличался удивительной способностью подхватывать на лету нужные идеи и немедленно выдавать за свои. Сэр Горацио Вильсон довольно умело пользовался этой привычкой премьера. Будто невзначай, он высказывал какую-то мысль, и вскоре она, как бумеранг, возвращалась к советнику в форме указаний премьера.

Так было и на сей раз. Сэр Горацио Вильсон и премьер-министр уже неоднократно возвращались к запутанной и сложной европейской проблеме. Теперь, когда появилась наконец возможность вновь начать переговоры с Германией, оставалось только сформулировать и принять окончательные решения. Подготовленный предыдущими беседами, Чемберлен напутствовал советника, давал инструкции, как вести себя с немецким посланцем. Он возвращал то, что взял, а Вильсон почтительно записывал указания премьера, хотя это было повторением его собственных мыслей. Прежде всего надо осторожно предложить немцам заключить широкое соглашение в области экономических, политических и военных проблем. Это укрепит империю и направит внимание Гитлера в другую сторону. Горацио Вильсону следует прояснить, как относятся немцы к идее заключить англо-германский пакт о ненападении и невмешательстве. В конечном счете такой пакт мог бы послужить отличной ширмой для разграничения сфер влияния между двумя странами.

Слова премьера лились медленно-медленно. Он словно размышлял вслух, откинувшись в кресле и заложив ногу за ногу. Глаза его были полуприкрыты. Казалось, что премьер дремлет.

– Я не удивляюсь, – говорил он, – что ликвидация Чехословакии вызвала в Англии раздражение. Но ведь, в конечном счете, чехи сами по себе не играют роли в большой политике. В мире есть кое-что поважнее. Заняв Прагу, Гитлер оказался значительно ближе к границам России…

Лицо премьера заметно оживилось. Он приоткрыл глаза.

– Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, конечно…

По ассоциации, которую нетрудно было проследить, премьер спросил:

– А как там у них на Буин-Норе, или как его, Халхин-Гол, что ли? Мне трудно запоминать эти названия… Японцы держатся?

– Да, сэр, но обстановка неясная. В таких случаях говорят – бои с переменным успехом. То японцев, то русских.

– Посмотрим. Распорядитесь, чтобы мне присылали всю информацию о ходе боев. Для нас это очень важно. Мы должны наконец знать, что такое Россия – колосс на глиняных или стальных ногах.

– Да, это важно, сэр, но если разрешите заметить, глина или сталь может повлиять лишь на нашу стратегию. Я думаю, у вас, господин премьер, не прибавится симпатии к большевикам оттого, что они стоят на ногах прочнее, чем мы думаем.