Тайны Второй мировой

Почему именно такой человек как Апанасенко нужен был ему на Дальнем Востоке, Сталин объяснил Иосифу Родионовичу в 1943-м, когда отправил его на запад. Рассказ Апанасенко об этой встрече цитирует Григоренко. Сталин объяснил генералу, удивленному неожиданным отзывом из Хабаровска: «Скажи, кому я еще так доверял, как тебе? Ну, скажи! Не скажешь! Потому что никому. Тебе на Дальнем Востоке власть была дана больше, чем царскому наместнику. Тебе я подчинил все и всех… Всех подчинил. А как ты думаешь, им это понравилось? Как думаешь, им не хотелось из-под твоей власти уйти? Хотелось! И добивались. Писали. И на тебя писали. Чего только не писали! Даже то, что ты хочешь отделить Дальний Восток от России и стать царем на Дальнем Востоке. А я поверил? Нет! Не поверил! Я знаю, что ты преданный партии и… Сталину человек… Нападение японцев на Дальнем Востоке теперь практически исключено. Этим мы обязаны прежде всего нашим победам на советско-германском фронте и не в последнюю очередь твоей деятельности на Дальневосточном фронте. А в условиях относительной безопасности советско-маньчжурской границы нет смысла оставлять там руководителя такого масштаба как ты… И вот заканчивается война, а она уже через зенит прошла, и кто ты? Командующий не воевавшего фронта. Да еще командующий, на которого наветов написано не меньше, чем Дюма романов написал.

Поэтому я решил дать тебе возможность покомандовать действующим боевым, воюющим фронтом. Чтоб войну ты закончил маршалом, возглавляющим один из решающих фронтов последнего периода войны. Но начнем не с командования фронтом. Надо сначала освоиться с условиями боевой обстановки и поучиться»^{148}.

В критический период войны Сталину на Дальнем Востоке нужен был эдакий диктатор-бурбон, способный обуздать местных партийных секретарей, в удалении от центра смотревших на свои области как на феодальные вотчины. Когда же победа в войне уже не вызывала сомнений, Сталин направил лихого рубаку-конармейца на запад — заработать ордена и маршальские погоны. Перед началом Курской битвы Апанасенко был назначен заместителем командующего Воронежским фронтом Ватутина. Вероятно, Сталин со временем предполагал поставить Апанасенко вместо Ватутина или вместо командующего соседним Степным фронтом Конева, которого, как видно из цитированной выше телеграммы, недолюбливал. Об этом и маршал Жуков свидетельствует. Он в свое время говорил Константину Симонову, что в начале войны Сталин к Коневу относился плохо и изменил свое мнение только после Курской битвы^{149}.

Ивану Степановичу Коневу довелось стать маршалом и брать Берлин. А вот Иосифу Родионовичу Апанасенко трагически не повезло. В самом начале своей боевой деятельности он был смертельно ранен осколком немецкой авиабомбы и 5 августа 1943 года скончался^{150}. А так бы вполне мог дойти до Шпрее и получить маршальскую звезду. Сталину нужны были такие грубые и беспощадные к собственным подчиненным генералы. Думаю, что победу он добывал бы большой кровью, но точно так же воевали и другие командующие фронтами: Жуков и Конев, Рокоссовский и Еременко, Говоров и Ватутин…

Андрей Еременко: «Я с одобрения товарища Сталина избил несколько командиров корпусов, а одному проломил голову»

Среди тысяч своих генералов Сталин особо выделял некоторых, внимательно следил за их деятельностью, рассчитывая в будущем выдвинуть на более высокие посты. И к поступавшим на них доносам относился снисходительно, не давая делу хода. Вот прислал 14 августа 1941 года член Военного Совета Центрального фронта глава коммунистов Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко телеграмму с жалобой на командующего фронтом Михаила Григорьевича Ефремова: «Считаю абсолютно необходимым доложить Вам о следующем:

Кузнецов (предшественник Ефремова на посту командующего фронтом. — Б.С.), будучи комфронта, все время был связан с командармами, командирами корпусов и дивизий. Всегда точно знал обстановку на каждый момент. Малейшее шевеление частей противника становилось известно и вызывало контрмеры. В штаб беспрерывно звонили с фронта. Кузнецов считал до каждого орудия и до каждой сотни человек. Люди работали с огромным напряжением, к ним предъявлялись большие требования, хотя часто в невероятно грубой форме. Пишу это не для того, чтобы оправдать Кузнецова, а для того, чтобы показать, товарищ Сталин, что делается сейчас. В штабах, несмотря на усложняющуюся обстановку, наступило успокоение. Стали нормально, а то и больше спать и ничего не знать. Звонки почти прекратились.